Дорога превращений. Суфийские притчи

Руми Джалаладдин

М. Х.

Осел и репейник

Один осел почувствовал укол,В репье гуляя. Стал он буен, зол,Но, сколько ни лягался, ни брыкался, —А шип все глубже в зад ему втыкался.Всем надоев, ревел он час-другой.Вдруг кто-то дал ему под зад ногой,И этим, как целитель наилучший,От кожи отодрал репей колючий……Так иногда упреки-укоризныСпособны возвратить нам радость жизни!

Мышь и верблюд

Притча является иносказанием о взаимоотношениях между мудрецами-суфиями и светскими правителями. Переносящий тяготы странствий по пустыне и довольствующийся

малым верблюд — символ мудреца, а ничтожная, но раздувающаяся от спеси мышь, — надменного властелина. Мышь, захватившая часть уздечки, считает, что теперь она возымела над верблюдом власть, может им распоряжаться… Однако при первых же затруднениях в управлении государством («но тут перед ними возникла вода») именно мудрецы своими советами спасают правителей («залезай и на горб мой садись»), являя этим истинную высоту своего духовного положения. Другой аспект притчи — вразумление, даваемое наставником возгордившемуся ученику.

Д. Щ.

* * *

Духовные различия между людьми, не видимые глазом, несравненно более выражены, нежели физические. Так, размерами тела один человек не может в сотни, тысячи раз превосходить другого, а на уровне духовном это вполне возможно. Кроме того, как учит данная притча, внутренний облик одного человека («верблюд») может разительно отличаться от другого («мышь»), в то время как внешне все люди, в основных чертах, похожи. Не случайно как в Библии, так и в Коране некоторые персонажи сравниваются с животными (львами, змеями, агнцами и т. п.). В Священных Писаниях духовное величие посланников Божьих порой изображается очень образно и наглядно (ср. слова Моисея в Торе: «…Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка» — Числ. 11, 12). «Гиганты духа» и «карлики духа», конечно же, живут по разным законам («Здесь мало воды, чтоб тебя окропить, // Но хватит ее, чтоб меня утопить!»): их дарования, цели, возможности несопоставимы, как у героев данной притчи.

М. Х.

Мышь и верблюд

Сумела раз мышь откусить и украстьВерблюжьей уздечки короткую часть.Верблюд вслед за мышкой отправился в путь,Чтоб этот кусочек уздечки вернуть.«Верблюда я саном и разумом выше! —Пришло тут на ум возгордившейся мыши.—Он мне покорился теперь навсегда!»Но тут перед ними возникла вода.«Чтоб цели достигнуть, не ждут, а идут», —Сказал поспешавший за мышкой верблюд.А мышь: «Уж идти, так идти, я не спорю,Но как же пройти по безбрежному морю?»Верблюд отвечает: «Вода не страшна,Всего по колено ее глубина!»А мышь: «У тебя не колено — утес,Мое же колено — совсем с гулькин нос.Здесь мало воды, чтоб тебя окропить,Но хватит ее, чтоб меня утопить!»А тот: «Почему же тогда твоя милостьНедавно еще надо мной возносилась?Иль думаешь, это и вправду красиво —В общенье со старшим держаться спесиво?»Покаялась мышка: «Ты спесь мне прости!Лишь ты в состоянии перенестиМеня через это ужасное море,Чтоб в нем не хлебнуть мне смертельного горя!»А тот: «Залезай и на горб мой садись,Да впредь никогда ни пред кем не гордись!Пойми — я ведь мог бы носить на горбеИ сотни малюток, подобных тебе!»

Суфии и порожняя сума

На первый взгляд, притча содержит насмешку над лжесуфиями, поклоняющимися одной лишь видимости, внешней форме явлений. В таком случае под «порожней сумой» можно разуметь шарлатана, выдающего себя за духовного наставника. Но парадоксальность притчи — в том, что ее можно истолковать и прямо противоположным образом. Ведь она учит, что всякая внешняя форма и видимое действие для познавших Истину — только предлог для обращения к невидимой сути мира, намек на Высшую Реальность, недоступную для профана. Последний («прохожий») критикует суфиев за их действия, подобно тому, как и последователей самого Руми мусульманские ортодоксы порицали за практику экстатических танцев — суфийских «радений», которую считали «бессмысленной» или даже «безнравственной». «Порожняя сума» служит символом отказа от земных благ, того бескорыстного отношения к жизни, которым отмечены истинные суфии. Кроме того, восхваление «пустоты» этой сумы намекает на поклонение невидимому, невещественному Началу

бытия — «Другу».

Д. Щ.

Суфии и порожняя сума

Собрание суфиев, в здравом уме,Хвалу воздавало порожней суме.Один из аскетов восславил суму,А прочие все подпевали ему:«Пустая сума, о предел наших грез,Ты нас довела до экстаза, до слез!Ты вождь наш в пути, ты предстала нам нынеСпасеньем от жадности и от гордыни!От страсти земной ты людей исцеляешь,Аскетов желания ты утоляешь!»Прохожий, услышав такие слова,Спросил: «Да в порядке ль у вас голова?А если вы здравы, никак не пойму,Зачем восхвалять вам пустую суму?!»В ответ с сожалением суфий сказал:«Ты видишь лишь то, что доступно глазам.Убогому духом дано ощутитьЛишь то, что возможно рукою схватить.О ты, без причины впадающий в раж!Своею дорогой иди: ты не наш.От Друга любимого друг отделен,Но видит его, если вправду влюблен!»

Молитва за злых

Здесь описан известный в суфизме метод доказательства от противного, или обучения на отрицательных примерах. Кроме того, притча говорит о необходимости молиться за нечестивых, чтобы те покаялись и были прощены. Пример такой молитвы дал праотец Авраам (в Исламе — Ибрахим), молясь за грешных жителей Содома (Быт. 18, 23–32). В Коране об Ибрахиме и содомлянах («народе Лута», т. е. библейского Лота — племянника Авраама, жившего в Содоме) сказано так: «…Он вступил с Нами в спор о народе Лута, ибо Ибрахим — кроткий, отзывчивый, сожалеющий…» (Коран 11, 74–75). У Саади есть рассказ о дервише, который молился так: «Господи, будь милостив к дурным, а к добрым Ты милостив уже тем, что сотворил их добрыми!» (Гулистан, глава «О правилах общения», пер. Рустама Алиева).

Д. Щ.

* * *

Притча указывает на то, что даже из зла можно извлекать добро: в данном случае — учиться на примерах злодеев тому, как не надо поступать… Смысл этой притчи приложим и к одной из злободневных проблем современной педагогики. В настоящее время появилось много элитарных учебных заведений, в которых ученики составляют в том или ином смысле «рафинированное» сообщество. В результате воспитанники таких заведений лишаются возможности учиться на отрицательных примерах и оказываются в дальнейшем менее приспособленными к реальной жизни, чем их сверстники, не пережившие в годы учебы элитного «отделения пшеницы от плевел».

М. Х.

Молитва за злых

В мечети уважаемый муллаЗа тех молился, чьи черны дела:«Молюсь о том, чтоб милосердный БогК мошеннику и вору не был строг,К тому, кто любит зло, нечист и лжив,К тому, кто оскверняет жен чужих!»Сказали посетители мечети:«Как странно слышать нам молитвы эти!Обычно лишь за тех Аллаха просят,Кто свет и благо ближнему приносит!»Мулла в ответ: «Мне вам сказать пора —Я в юности не шел путем добра,И образцами россказней пустыхКазались мне деяния святых.Но видя, сколько бед творимо злыми,Расстался я с проступками былыми:Лишь мерзость совершаемого злаМне возвратиться к благу помогла.И я за тех молюсь, чьей злобы силаВо мне огонь греховный погасила.Коль слово друга мимо пролетит —Пример врага к добру нас обратит!»

Кусочек сала

Уста — символ речи. В лице героя притчи выведен человек, у которого слова веры — лишь на устах («мазал губы»), но не в сердце, не «внутри» («меж тем живот его страдал немало»). Чтобы встать на путь истины, ему надлежит раскаяться в своем лицемерии — тогда он получит прощение свыше, и внешнее в нем придет в согласие с внутренним: «И, вместе с насыщеньем живота, // К нему вернулась правда на уста».

Д. Щ.

Кусочек сала