Дорога в Вудбери
Шрифт:
– Можете унести тело, Боб, – пробормотала она, отвернувшись.
Боб стоял рядом. Он наклонился и нежно погладил ее по плечу:
– Мы хорошо о нем позаботимся, милая.
Она смотрела вдаль.
– Скажи Стивенсу, что я сама все организую.
– Ладно.
– Похороним его завтра.
– Хорошо, милая.
Лилли смотрела, как толпа горожан в отдалении заполняла арену. На краткий миг ей вспомнились сцены из старых фильмов ужасов, где озлобленные горожане с факелами и примитивным оружием собирались у замка Франкенштейна, жаждая крови монстра.
Она поежилась и внезапно поняла, что теперь все они
Глава тринадцатая
Любопытство одержало верх над Бобом Стуки. Проводив Лилли в ее квартиру над прачечной и дав ей десять миллиграммов алпразолама, чтобы заснуть, он встретился со Стивенсом. Было решено на время перенести тело Джоша в импровизированный морг в подвалах гоночного трека. После этого Боб сходил к трейлеру и вытащил новую бутылку виски, а затем вернулся к арене.
Когда он подошел к южному входу, шум толпы усилился и разносился по трибунам, подобно гулу волн, разбивающихся о берег. Все глаза были прикованы к металлическому ограждению. Боб медленно пошел на свет через темный зловонный тоннель. Пройдя через южные ворота, он остановился и сделал лечебный глоток из бутылки с выпивкой, подготавливая свои нервы. Виски обжег горло, и глаза Боба заслезились.
Он вышел на свет.
Сперва он увидел лишь нечеткие, размытые фигуры на арене, окруженной массивной сеткой, возвышавшейся над трибунами. Скамьи по обе стороны от Боба были практически пусты. Горожане сидели выше, на верхних ярусах. Они хлопали, свистели и тянули шеи, чтобы разглядеть представление. Резкий свет дуговых ламп, освещавших площадку, заставил Боба заморгать. Пахло старой горелой резиной и бензином. Чтобы понять, что происходит на треке, Бобу пришлось прищуриться.
Он подошел чуть ближе, прислонился к ограде и посмотрел сквозь сетку.
В центре грунтового трека в борьбе сцепились двое мужчин. Мясник Сэм, полуголый, в забрызганных кровью спортивных трусах, со впалой обнаженной грудью и свисающим над ремнем животом, обрушил сделанную на скорую руку деревянную дубинку на Стинсона, крупного и рыхлого гвардейца средних лет. Стинсон, камуфляжные штаны которого были темны от всяческих телесных выделений, вздрогнул и отшатнулся, пытаясь увернуться от удара. В грязной руке он сжимал 18-дюймовое мачете. Конец дубинки мясника, с одной стороны которого торчали ржавые гвозди, задел одутловатое лицо Стинсона, прорезав плоть.
Стинсон отступил, во все стороны брызнули слюни и темная кровь.
Когда он упал, не удержавшись на ногах, толпа взорвалась визгом и злобными выкриками. Как только дородный гвардеец коснулся земли, в воздух взвилось облако пыли, а мачете вылетело из руки мужчины и приземлилось в грязь. Мясник набросился на противника с дубинкой. Прежде чем Стинсон смог откатиться в сторону, гвозди вошли в его шею и левую часть груди. Зрители взвыли.
Боб на мгновение отвернулся, почувствовав головокружение и тошноту. Он сделал еще один огромный глоток виски и позволил огню смягчить его ужас. Он выпил еще, затем еще и наконец-то смог найти в себе силы снова взглянуть на представление. Мясник колотил Стинсона, повсюду летели сгустки крови – в свете прожекторов черной, как деготь, – и она покрывала заросшую сорняками коричневую землю площадки.
У каждых ворот огромного грунтового трека, огибавшего арену, стояли вооруженные охранники, которые внимательно следили за дракой и держали наготове винтовки. Боб глотнул еще виски и отвел взгляд от жуткой бойни, повернувшись к верхним трибунам трека. Жидкокристаллический экран был темей, возможно выйдя из строя без электричества. Практически все стеклянные кабинки VIP-лож с одной стороны арены зияли пустотой… Кроме одной.
Губернатор с Мартинесом стояли за окном центральной ложи и смотрели на представление. Понять выражение их лиц было невозможно.
Боб сделал еще несколько глотков виски – бутылка уже оказалась наполовину пуста – и понял, что избегает встречаться взглядом с толпой. Краешком глаза он видел множество лиц – молодежь и старики, мужчины и женщины. Все неотрывно смотрели на кровавую резню. На многих лицах читалось маниакальное наслаждение. Некоторые зрители вскочили на ноги и махали руками, словно обретя Иисуса.
Внизу, на арене, мясник обрушил последний неистовый удар на почки Стинсона, и гвозди глубоко вошли в мясистую спину гвардейца. Кровь хлынула пенным потоком, и Стинсон повалился в грязь, содрогаясь в предсмертной агонии. Мясник тяжело дышал, изо рта его сочились слюни. В безумном ликовании он повернулся к толпе и высоко поднял свою дубинку. Зрители ответили волной воплей.
Чувствуя отвращение и слабость, цепенея от ужаса, Боб Стуки выпил еще виски и уставился в пол.
– ДУМАЮ, У НАС ЕСТЬ ПОБЕДИТЕЛЬ!
Голос был многократно усилен громкоговорителем и отдавался эхом резких электронных помех. Боб поднял глаза и в окне центральной ложи увидел Губернатора, который спокойно говорил в микрофон. Даже с большого расстояния Боб разглядел странное удовольствие, мерцавшее в глазах мужчины, подобно звездам. Боб снова посмотрел вниз.
– ПОСТОЙТЕ! ПОСТОЙТЕ!!! ДАМЫ И ГОСПОДА, ПОХОЖЕ, ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ!!!
Боб поднял глаза.
Огромная глыба, лежавшая на арене, ожила. Потянувшись к мачете, Стинсон схватил рукоятку своей окровавленной рукой и снова развернулся к мяснику, стоявшему спиной к нему, а затем нанес сокрушительный удар, в который вложил все остатки своих сил. Мясник обернулся и попытался прикрыть лицо, но мачете уже обрушилось на его корпус.
Лезвие вошло в шею мясника так глубоко, что застряло в ней.
Мясник пошатнулся и упал на спину. Мачете осталось торчать в районе его ключиц. Опьяненный яростью, Стинсон подошел к противнику, чувствуя тяжесть от потери крови и нетвердо шагая, словно мрачный зомби. Толпа ревела и свистела. Стинсон высвободил мачете и нанес еще один удар в шею мясника, отрубив голову сухопарого мужчины между пятым и шестым шейными позвонками.
Из шеи мясника на землю полились все жизненные соки, и зрители возликовали.
Боб отвернулся. Он упал на колени, одной рукой все еще держась за сетку. Желудок его скрутило, и его вырвало на бетонный пол первого яруса трибун. Бутылка выпала у него из руки, но не разбилась. Мучительные рвотные позывы продолжались, пока не вышло все содержимое его желудка. Перед глазами все расплылось и стало неразличимым, шум толпы отошел на второй план. Боба рвало и рвало, пока внутри не осталось ничего, кроме желчи, тонкими струйками текущей с его губ. Он навалился спиной на первый ряд пустых скамей. Дотянувшись до бутылки, он залпом выпил все, что в ней оставалось.