Дорога во тьму
Шрифт:
Надо сказать, несмотря ни на какие обиды, семья тогда вовсе не отвернулась от меня. Вскоре после моего ухода, несомненно по просьбе отца, мама пришла ко мне и попросила, чтобы и вне родительского дома, я продолжал следовать правилам Гаэтана. В первую очередь это касалось особой осторожности в полнолуние и незнакомцев в темное время суток. Понимая, что эти опасения возникли ни на пустом месте, и не желая доставлять родителям лишних волнений, я дал маме самое твердое обещание. Уверен, моего слова оказалось вполне достаточно, ведь никто не мог упрекнуть меня в бесчестии. Несомненно, что и в материальной поддержке мне бы не отказали, но я должен был доказать всем, в том числе самому себе, что я тоже чего-то стою.
Как ни странно, именно этот – самый первый этап самостоятельной жизни - дался мне достаточно легко. Мои состоятельные приятели без проблем ссудили мне определенную сумму под честное слово. На первое время я снял небольшую квартиру и открыл при ней же юридический кабинет. Предпочитая учиться на чужих ошибках, я не собирался годами перебиваться мелкими заработками, прежде чем на себе осознаю, что большие капиталы обычно сколачиваются не самыми законными методами. Не позволил мне отец работать с ним, значит, я пойду по этому пути один. Но ведь не опубликуешь же объявление в газете и не напишешь на рекламной вывеске: «Оказываю незаконные услуги представителям криминальных структур»? Поэтому в самом начале я не пренебрегал ничем, тем более, что времени у меня тогда было больше, чем заказов. Первые клиенты нашлись достаточно быстро. Способностей и знаний мне вполне хватало, маловато было лишь опыта, чтобы я мог составлять конкуренцию своему отцу.
Конечно же, я мог только мечтать о том, чтобы переманить к себе его постоянных клиентов: переметнулась лишь мелкая сошка. Не имея ни громкого имени, ни рекомендаций, я мог бы соблазнить некоторых лишь демпинговыми ценами, но понимал, что это совершенно бесперспективный путь. Того багажа знаний, которым я обладал, и моих талантов вполне хватало на то, чтобы успешно вести и выигрывать не слишком громкие и сложные дела, а вырученных в результате средств - на то, чтобы рассчитываться с долгами и довольно скромно содержать себя. Но это, с финансовой точки зрения, практически и был тот путь, который предлагал мне Гаэтан. А мне очень хотелось тогда всего и сразу. К тому же получение второго образования на Химико-технологическом факультете нашего же университета, которое я продолжал вольнослушателем, совмещая это с подготовкой к сдаче экзаменов за магистратуру экстерном, как я это и планировал ранее, тоже требовало дополнительных расходов при весьма скромном доходе. Упорства и наглости мне было не занимать: я часто бросался в довольно опасные и рискованные авантюры, но природная изворотливость и проницательность до поры до времени помогали мне с блеском выходить сухим из воды. Но все же я прекрасно понимал, что для реального прорыва в этой сфере, чтобы оттеснить конкурентов, необходимо завоевать себе имя в узких, но влиятельных криминальных кругах. И вот однажды подобная возможность мне подвернулась.
Формально – дело двух конкурентов-бизнесменов, а фактически – война полу-уголовных монополистов, активно делящих сферы влияния. Более того, одного из них – господина Муцио, итальянского мафиози – защищал недавно заявивший о себе довольно громко адвокат Модаус Гринбенг. Отнюдь не начинающий, прежде он подвизался на юридическом поприще где-то в провинции, кажется, в Льеже, поэтому раньше я о нем ничего не слышал. Однако, его восхождение на юридический Олимп столицы оказалось весьма впечатляющим. Несколько совершенно безнадежных, казалось бы, дел, которые он с блеском выиграл, и ни одного проигрыша произвели соответствующий эффект. Но, с другой стороны, это еще ни о чем не говорило: какой-то провинциальный еврей вообразил себя великим адвокатом, хотя, возможно, свою роль сыграло обычное везение или ошибки плохо подготовившейся второй стороны, слишком уверенной в победе. А, может быть, что нередко имело место в те времена, все дело лишь в обычном подкупе. Возможно, это слишком самоуверенно с моей стороны, но я не считал его непреодолимым препятствием. И уж если он смог, то неужели я-то с моими талантами не смогу обойти этого выскочку?
Мой внутренний голос ясно подсказывал мне, что это и есть для меня та самая редкая возможность проявить себя и завоевать авторитет, а упускать возможности я не привык. Теперь возникла необходимость заручиться доверием соперника господина Муцио – нашего соотечественника месье Лавассёра. Представлять его интересы взялся молодой юрист, естественно, его же фирмы – Фабрис Дефоссе, который работал на постоянной основе. На мой взгляд, шансы Лавассёра в Парижском суде смотрелись более выигрышно, несмотря на то, что многие отдавали пальму первенства «завравшемуся» Гринбергу. Что же, тем ярче смотрелась бы моя победа. Я постарался осторожно прощупать этого Дефоссе, чтобы он уступил это дело мне, но он оказался крепким орешком или также, как я, увидел здесь свои перспективы. Я пытался использовать все, что мог, но ни деньги, ни посулы, ни уговоры, ни давление не принесли результатов. Более того, он еще попробовал свысока учить меня, как мальчишку: мол, так дела в юриспруденции не делаются. Это меня только разозлило. Я же видел: вот оно, мое блестящее будущее, а какой-то мелкий клерк стоит на моем пути. Однако, я был не из тех, кто пасовал перед препятствиями. Чем сильнее оказывалось сопротивление, тем больше мне хотелось его преодолеть. Слишком много для меня все это значило, и я готов был поставить на карту все, а если будет нужно, то и по головам пойти.
Что же, «так дела не делаются», считал Фабрис, значит, сделаются иначе, но я не уступлю. Я предпочел бы договориться по-хорошему, но он сам не оставил мне других возможностей, поэтому я почти не испытывал сомнений, принимая некрасивое решение. В данном случае, уверял я себя, цель оправдывала средства. Впрочем, вступая на этот путь, я предполагал, что он выстлан не розами, и что нередко придется закрывать глаза на дурные запахи, но результат того стоит.
Одному из главарей местной шпаны мне довелось оказать несколько услуг, так что он без возражений организовал ограбление самоуверенного Фабриса, когда тот возвращался к себе домой. Я не имел права рисковать своей жизнью и свободой, а, тем более, репутацией своего отца - известного юриста, поэтому наемникам были даны конкретные указания о ходе выполнения дела, дабы избежать малейшей возможности опознания нападавших. Узнав о результате, я все же ощутил укол совести, ведь я еще не привык тогда так легко расталкивать всех локтями. Однако, сам себе сказал, что давал ему шанс уступить мне по-хорошему, да еще и остаться с прибылью. А теперь, когда дело уже сделано, чего зря сожалеть и предаваться самобичеванию, ведь и речи не могло идти о том, чтобы остановиться на полпути - в этом у меня сомнений никаких не осталось. Соперник устранен, но как убедить Лавассёра, что лучшей заменой Дефоссе послужу именно я, а не кто-нибудь другой, куда более опытный? А вот об этом моменте я подумал, используя другие свои таланты, и позаботился еще заранее, задолго до того, как стал устранять Фабриса. Я уже тогда понял, как много значит информация, в том числе и приватная, и постарался хорошенько все разузнать о своем будущем доверителе, его сильных и слабых сторонах.
Женат наш Лавассёр – мужчина вполне зрелый и солидной комплекции – оказался на очаровательной Юлалии. Дама средних лет, интересной внешности, ухоженная, великолепно сохранившаяся и прекрасно выглядящая, несмотря на рождение троих детей, была весьма опытной и умной особой. Фактически, своим успехом в бизнесе, супруг оказался полностью обязан именно ей – её советам, влиянию и связям. Женщина с очень сильным характером, она держала Лавассёра в узде, и он буквально смотрел ей в рот, доверяя ей полностью и без малейших сомнений, и, кажется, действительно был искренне к ней привязан. Вот ее-то мне и предстояло «обратить в свою веру». Насколько я сумел разузнать, с ее стороны это, скорее, оказался брак по рассудку, едва ли она так сильно была влюблена в своего немолодого и не слишком привлекательного муженька, но ее, очевидно, вполне устраивало такое положение, потому что, как я ни рыл землю, ни одного пятнышка на ее репутации, ни одной порочащей связи мне обнаружить не удалось. О чем это говорило? О ее осторожности? О фригидности? О большой порядочности и любви к супругу? Последнее маловероятно, но тоже нельзя исключать. В любом случае, задача не самая простая. Но на ниве обольщения я чувствовал себя куда увереннее, чем на юридической, и не сомневался в своем успехе.
Организовать «случайную» встречу в театре, получить приглашение на ужин – это лишь дело техники, а дальше мне все больше пришлось включать свои способности, импровизировать и полагаться на интуицию. Мне вовсе ни к чему было компрометировать Юлалию, напротив – необходимо максимально заручиться ее доверием и поддержкой. Несмотря на то, что я уловил в ее взгляде скрытую неудовлетворенность и завуалированный внешним благополучием и довольством сексуальный голод, я не стал торопиться тащить ее в постель. Конечно, это имело бы эффект, но все же могло бы насторожить умную женщину, когда потребовалась бы ее протекция. Ведь интересы семейного бизнеса, насколько я видел, значили для нее очень много. Мне нужно было стать ее советчиком, ее другом и авторитетом, и лишь потом любовником. Впрочем, мне особо не приходилось кривить душой, выражая восхищение умом и внешностью мадам, и постепенно она действительно стала во мне нуждаться. Когда, в конце концов, дело все же дошло до постели, все произошло как бы естественно и само собой, словно и не я добивался этого, а, скорее, она сама решилась на адюльтер и склонила к этому меня. Конечно же, тут я особенно постарался, давая Юлалии возможность почувствовать себя по настоящему желанной и прекрасной женщиной. Думаю, за свои двадцать супружеских лет, ей еще не приходилось испытывать такой искрометной страсти. Преисполненная благодарности и влюбленная, она просто жаждала сделать для меня хоть что-то в ответ, предлагала какие-то протекции, но я с видом оскорбленного достоинства все отвергал, чем еще больше уверил ее в бескорыстности своих намерений и благородстве. Никто из нас не был заинтересован в разрушении ее брака, поэтому действовали мы очень осторожно и аккуратно, так, что ее мужу и в голову не могло прийти, что за его спиной происходит. Для него я стал одним из нужных людей, которых умела находить его благоверная. Отношения с мадам на этом этапе меня вполне устраивали. Она не была моей любовницей в том смысле этого слова, как это происходило с молоденькими легкомысленными девицами. Скорее, я позволял ей любить себя, при этом она ничуть не мешала вести мне светскую жизнь и встречаться еще с теми, с кем я считал нужным. Ведь она прекрасно понимала, что для наших отношений это являлось самым лучшим прикрытием. А если и ревновала, то у нее, опять же, хватало ума никак это не демонстрировать, дабы не потерять меня.
Поэтому, когда с месье Дефоссе произошел несчастный случай и он оказался надолго прикованным к больничной койке, а Юлалия обратилась ко мне за советом, кого из рекомендованных им адвокатов я бы посоветовал ей пригласить на замену, я у каждого из них нашел массу деловых недостатков, непроизвольно порождая у нее мнение о моей высокой компетенции, буквально вынудив ее упрашивать меня попробовать самому взяться за это дело. Когда же я высказался в том смысле, что, может быть, стоит предоставить решение этого вопроса ее супругу, она только улыбнулась, попросив меня со своей стороны не отказывать ему.
Уж не знаю, какими методами действовала мадам, а, может быть просто достаточным оказалось одного ее слова, но на следующий день ее супруг посетил мой юридический кабинет и постарался уговорить меня выступить его доверенным лицом. Я, не выражая ни малейшей радости, для вида даже поторговался из-за гонорара, кстати, вполне приличного, и в итоге дал свое согласие.
Теперь настала пора тщательно готовиться к бою. Времени до назначенных слушаний оставалось совсем немного, а я имел лишь поверхностное представление о тяжбе. Пришлось на несколько дней забыть обо всем. Я не появлялся в Университете, забыл обо всех развлечениях, урезал до минимума сон, с головой погрузившись в бумаги. К первому слушанию, как мне казалось, я подошел вполне подготовленным. На мой взгляд, все говорило в нашу пользу. И вот пришло время показать, чего я все-таки стою.