Дорога войны
Шрифт:
– А если у них нет таких денег? – пробормотал легат.
Луций пожал плечами:
– Тогда бои не состоятся… – Он улыбнулся и добавил: – Скоро выборы, и квинквеннал обязательно найдет деньги. Да, и скажи еще, что экипировка тоже за их счет. Любая, кроме ретиария!
– Ладно… – сник Гай и поплелся торговаться с квинквенналом.
Децим Лукреций Сатрий Валент согласился моментально. Залучить на арену знаменитого римского бойца – чего же лучше перед выборами? Сторговались на двадцати четырех тысячах сестерциев. На глазах у Гая кандидат в квинквенналы отсыпал в кожаный мешочек ровно шесть тысяч денариев – годовое жалованье двух десятков легионеров. И вот, в разгар Плебейских игр, [63] вся Сармизегетуза сошлась на зрелище – трибуны нового амфитеатра на двенадцать тысяч мест были переполнены.
63
Плебейские игры устраивались с 4 по 12 ноября.
Луцию Эльвию, гуляющему по проходу-вомиторию, хорошо были видны возбужденные зрители – легионеры из каструма, местные поселяне и заезжий люд. Все бурно обсуждали бойцов, ели и пили, заключали пари, брали напрокат подушки.
Игры начались с помпы. Первыми на арену ступили ликторы эдитора – устроителя игр. За ними вышагивали трубачи и еще четверо, несущие на плечах носилки-феркулум со статуями богов-покровителей Сармизегетузы. Эдитор, то есть Децим Лукреций, важно ступал следом, одетый в тунику, расшитую пальмовыми ветвями, в пурпурную тогу, и нес в руке жезл слоновой кости с золотым орлом наверху. Раб семенил за эдитором и держал над его головой золотой дубовый венок.
Помощники Децима Лукреция шагали за начальником, демонстрируя шлемы и щиты гладиаторов. А сами «идущие на смерть» двигались в хвосте процессии, щеголяя пурпурными расшитыми золотом туниками, показывая публике неприкрытые лица и мускулы.
Толпа неистово хлопала гладиаторам, готовым ее потешить, проливая кровь, свою и чужую.
Утренняя программа началась, как всегда, с охоты-венацио. Дикие быки, стоя на задних ногах, толкали повозки с волками. Обезьяны разъезжали на лошадях. Медведь подрался с туром, тигр – с кабаном.
И только в полдень пришла пора главного шоу – гладиаторских боев.
Против Змея квинквеннал выставил пятерку лучших. Германца Церулея сына Зигштосса, вооруженного большим копьем и собственным мечом. Лискона сына Акко, кельтского бойца из местного племени сальденов, ловко орудовавшего мечом-спатой и маленькой секирой на длинной рукояти. Фракиец Терес сын Ресака носил огромный кривой кинжал-сику и маленький квадратный щит пармулу. Два дака, Пиепор и Карнабон, выступали с махайрами в руках.
А Луцию Эльвию придется выйти на арену в экипировке провокатора. Этот тип гладиатора имел щит, похожий на легионерский скутум, только с вертикальным ребром жесткости, короткие поножи и стеганый щиток-манику, который надевался на рабочую руку. Из вооружения у него имелся только меч. Круглый шлем без металлических полей, как у секуторов, и без гребня ковался из единого листа бронзы и надежно прикрывал всю голову и шею. Лицо пряталось за глухим забралом с круглыми зарешеченными отверстиями для глаз.
Луций Эльвий поежился. Он не боялся предстоящего поединка, напротив, возможность поразмяться радовала его. Просто Плебейские игры в Риме и Дакии – это далеко не одно и то же. Змею было просто зябко.
Раздевшись догола, он взял поданную Бласием набедренную повязку сублигакул – треугольный платок со стороной в два с половиной локтя из небеленого льна – первейшее одеяние гладиатора. Все римляне носили под туниками сублигакулы, но только гладиаторы выставляли их напоказ – чтобы всем этим подонкам на трибунах была хорошо видна проливаемая кровь.
Луций грязно выругался и завел повязку за спину. Завязав два конца сублигакула на животе, он сунул руку между ног, доставая третий конец, затолкал его под узел и свесил маленьким «фартучком». А вот доспехов провокатору не полагалось. Почти.
– Помоги застегнуть, – пробурчал Луций, кладя на себя небольшой нагрудник-кардиофилакс. – Крест-накрест затягивай!
Бласий суетливо застегнул ремешки, как было велено, и сцепил сзади крючки пояса-балтея. Тиций нацепил Змею на правую руку многослойный стеганый наруч-манику. Рубрий натянул на ноги провокатора обмотки-фасции и закрепил на голенях поножи-окреа, пропустив ремешки через колечки и завязав их сзади.
– Не давит? – заботливо спросил он.
– В самый раз! – ответил Луций.
В раздевалку заглянул бледный Гай Антоний.
– Ну как? – спросил он.
– Кто там сейчас? – проворчал Змей, похожий на медноголовое чудище.
– Разминка-пролюзио уже прошла, на арене дерутся эквиты [64] Бебрикс и Нобилиор! Эдитор интересуется, когда начинать проверку оружия?
– Скажи, пусть объявляет. Я готов.
Голова легата исчезла, и вскоре гомон толпы перебили пронзительные звуки букцин. Рявкнула шеститактовая цезарская фанфара.
64
Эквиты – всадники. Здесь – гладиаторы, сражающиеся верхом.
Амфитеатр взорвался восторженным ревом.
– На выход! – донесся крик Гая.
Луций Эльвий неторопливо вооружился, подхватил щит – и выступил на арену. Пятерка его противников уже стояла около пульвинара, трибуны для важных персон, где восседал квинквеннал, надутый, как бурдюк. Луций присоединился к пятерке, переглянулся с ними и бросил отрывисто:
– Пошли, что ли…
Люди повскакивали с мест, в едином порыве приветствуя гладиаторов, которые важно шествовали вокруг арены. Лица, лица, лица глядели на них с трибун – с ожиданием, с сожалением, с кровожадным любопытством.
На белый песок выбежал распорядитель игр и задрал обе руки. Шум, гулявший по амфитеатру, стал утихать.
Распорядитель-куратор, оглядывая трибуны, поднес ко рту огромный рупор из медной жести и грянул:
– Сенат и народ римский! Устроитель сегодняшних игр квинквеннал Децим Лукреций Сатрий Валент, сообразуясь с волей богов и мнением наместника, объявляет о начале представления!
Толпа опять взревела, радуясь близкой кончине кого-то из шестерки «идущих на смерть». А гладиаторы молча и с достоинством обошли всю арену и остановились напротив ложи квинквеннала.