Дорога войны
Шрифт:
– Аве! – рявкнули они в шесть глоток. Квинквеннал важно поднялся и прокричал:
– Привет и вам, храбрецы! Сражайтесь честно и смело и помните – победитель получает все! – Обернувшись к куратору, он громко сказал, вскидывая вверх правую руку: – Пусть принесут оружие!
Распорядитель быстренько собрал мечи у шестерки и отволок всё оружие в ложу квинквеннала. Децим Лукреций с улыбкой выбрал лишь один меч – гладиус Луция Эльвия. Проведя подушечкой большого пальца по лезвию, он довольно стряхнул капли крови из ранки и поднял вверх обе руки, сжимая в одной из них меч.
– Оружие острое! – провозгласил он, упиваясь
Трибуны грохнули овациями. Куратор, переждав с улыбкой восторги толпы, прокричал:
– В первой паре Луций Эльвий выступает против Церулея!
Змей, не слушая крики с трибун, вернул себе меч и, держа его в опущенной руке, прошел на середину арены. Церулей двинулся за ним, и это выглядело смешно.
– Эй, Церулей! – крикнули с трибуны. – Ты бросился в погоню?
Гогот и топот прокатились по амфитеатру. Германец разозлился – и бросился на Луция, выставив тяжелое копье, наконечник которого был никак не меньше гладиуса.
А провокатор не торопился. Лениво обернувшись навстречу мчащемуся на него Церулею, он подождал, пока противник добежит до него, и вдруг совершил молниеносный рывок – отбив копье щитом, перерубил древко, а обратным движением меча рассек германцу бок, обнажив ребра. Толпа взревела и заулюлюкала.
Церулей отпрянул, впервые испытав страх. Он-то прекрасно понял, что произошло: Луций легко мог всадить меч ему в сердце, разом окончив первый бой, но не стал разочаровывать зрителей. Пусть уж натешатся, насмотрятся страданий!
– Давай, германская харя, – подначивал Церулея Эльвий, – приступай!
– Бей! – поддерживали его с трибун. – Руби его! В кровь! Давай!
Церулей, отбросив бесполезный обрубок, выхватил меч – длинный, блестящий, наточенный. «Локтя два длиною», – определил Луций, уворачиваясь от мощного вертикального удара. Второй выпад он принял на щит и тут же рубанул германца по ноге. Тот охнул, а тугая струйка забрызгала на песок. «У-у-у-у!» – прокатилось по трибунам.
Германец закружил вокруг провокатора, то так, то эдак пробуя достать его, но постоянно натыкался на щит. Ярость пересилила в нем страх и боль – Церулей подпрыгнул, хватаясь левой рукой за щит и занося правую для удара, но тут Змей неожиданно выпустил скутум! Германец ляпнулся на песок, увлекая щит за собой, и Луцию осталось нанести последний штрих – он вонзил гладиус под лопатку Церулею. Трибуны неистовствовали.
Аукторат воткнул меч в песок и размял руку, поглядывая исподлобья на соперников. Гибель Церулея подействовала на них неодинаково – кельт Лискон был невозмутим, фракиец Терес хмурился, отводя взгляд, а оба дака, Пиепор и Карнабон, воинственно потрясали махайрами. «Трясите, трясите…» – подумал Змей. Скоро наступит и ваша очередь!
На арену, колыхая чревом, выбежал сумма рудис – главный судья – и палкой указал на Тереса сына Рисака – жребий биться вторым выпал ему. Зрители зашумели, особенно на тех рядах, где устроились приезжие из-за Данувия, из Верхней Мезии – сплошь фракийцы.
Терес нацепил шлем с изогнутым гребнем в виде головы грифона, взял щит, выхватил сику длиною в локоть, резко изогнутую посередине. Набычился – и пошел на Луция.
– Нападай! – орали с трибун. – Надери римлянину задницу!
– Бей! Руби!
– Пошинкуй его, как капусту!
– Пусти кровь!
– Га-га-га!
Луций почувствовал, что симпатии толпы склоняются к Тересу, и решил исправить это положение – опыт у него был. Сначала надо поддаться. Пусть создастся впечатление, будто фракиец одерживает верх! Тут главное – сопротивляться из последних сил, не сдаваться, демонстрируя мужество. Толпа это любит.
Скорым шагом он приблизился к Тересу. Тот опасливо прикрылся квадратным щитком-пармулой. «Наделаем шуму!» – мелькнуло у Змея. Он обрушился на фракийца, вовсю орудуя мечом. Терес умело отбивался. Тогда Эльвий начал допускать маленькие, строго отмеренные ошибочки – на мгновение приоткрывал торс, промахивался, уводя клинок чуть в сторону, даже споткнулся разок на ровном месте. И фракиец, ранее озабоченный, воспрял духом – движения его стали уверенней и быстрее.
– Наддай ему! – орали фракийцы с трибун. – Наддай!
– Врежь как следует!
– Разделай его!
Луций Эльвий хищно улыбнулся. Забрало скрыло его улыбку. Фракиец дрался, как обычный воин, – экономными ударами, применяя эффективную защиту. Эффективную, но не эффектную! Зрителю не оценить воинского умения, да он и не будет этим заниматься. Люди пришли на бой за зрелищем! Им хочется увидеть красивую драку! Даже легионеры, знающие толк в боевом искусстве, явились, чтобы поглазеть, поболеть, насладиться азартом.
И Луций ушел в глухую оборону, красиво отбиваясь от яростных наскоков Тереса. Выбрав подходящий момент, он подставился сике фракийца. Это ювелирное искусство – позволить противнику нанести тебе рану, неглубокую и неопасную, но пусть брызнет кровь! Блокировав очередной удар, аукторат резко ослабил отбив, допуская лезвие до плеча. Холодный металл резанул кожу, и две красные струйки потекли по плечу. Трибуны взорвались криком. Фракийцы вскочили и махали руками, множество игроков повышали ставки Тереса. Атмосфера накалялась.
Луций красиво атаковал, но фракиец и тут взял верх, поранив провокатору правый бок. Кровь окрасила сублигакул. На трибунах орали, свистели, топали ногами.
– Бей! Бей его!
– Добивай!
– Хватит сикой махать! Пусти ее в дело!
– Уложи его, Терес!
– Лу-ций! Лу-ций!
«Ага!» – усмехнулся провокатор. Проняло! Ну всё тогда, можно с фракийцем кончать. Откачнувшись от очередного удара, Луций ударил Тереса щитом. Грохнул металл. От неожиданности фракиец промешкал – крошечную долю мгновения, – но этой доли Эльвию хватило. Он сделал выпад, и его клинок вошел противнику под ребра, пронзая сердце. Фракиец встал на цыпочки, вытягиваясь, словно пытаясь уйти от гибели, но попытка не удалась – шатнувшись, Терес упал плашмя, как статуя, сброшенная с пьедестала.
Пару ударов сердца трибуны молчали, переваривая увиденное. Потом стал нарастать гул, и вот торжествующий рев, все усиливаясь и нарастая, заполнил чашу амфитеатра до краев.
Судья подбежал, склонился над телом Тереса и крикнул:
– Гладиатора – в сполиарий! [65]
Луций небрежно поклонился публике и осмотрел раны. Нормально. Даже можно еще где-нибудь шрам оставить. На спине? Нет, это слишком рискованно.
Распорядитель игр подкатился к провокатору и спросил:
65
Сполиарий – мертвецкая.