Дорога затмения
Шрифт:
— Протирай лезвие маслом, но никогда не берись за него. Там есть надписи. Вели добавить к ним свое имя. Ты должен был покончить со мной. — Он резко повернулся и побежал по длинному, терявшемуся во мгле коридору.
Сен-Жермен посмотрел на катану. Деревянные, изукрашенные замысловатой резьбой ножны слегка поблескивали в свете настенной коптилки. Он попытался окликнуть Масаги, но тот был уже далеко и вскоре совсем исчез.
Рядовой отчет пограничного пункта Фа-Дьо, стоящего на дороге Го-Чан.
День падения
Сегодня наш пункт миновали всего восемь путников. Первыми были местные пастухи. Отец и два сына — на яках. Они тут уже примелькались. Их связывают дела с ткачами Цум-Хо, о том говорят и другие отчеты. Все трое родом из Тю-Бо-Тье. Возвратиться пообещали, как обычно, дней через пять.
После полудня границу пересекли два буддийских монаха. Настоятель дальнего горного монастыря известил нас о том, что он ждет их, еще две недели назад. Копию извещения прилагаем к отчету. Монахи бежали из Шиа-Ю (это где-то на севере) и повидали в пути всякое, а главное, сообщили, что набеги кочевников участились и что их гораздо больше, чем все мы здесь полагаем.
За два часа до заката хорошо известный нам проводник Тцоа Лим провел через пункт небольшой караван гималайских пони с двумя инородцами. У них странные имена — Ши Же-Мэн и Ро-Гер. Первый — алхимик, второй — его слуга и помощник. Тцоа Лим сказал, что проводит их до ламаистского монастыря Желтых Одежд и в течение месяца вернется назад, если, конечно, не будет больших снегопадов, а они, наверное, все-таки будут: все приметы о том говорят.
ГЛАВА 4
Они делали не более восьми ли в день: дождь превращался в лед, ранящий щеки, ветер подмораживал мокрую почву, и копыта пони скользили. Горы, теснящиеся вокруг, уходили в небо, покрытое облаками.
— Я знаю тут один дом, — с одышкой проговорил Тцоа Лим, придерживая своего мула. — Недалеко от тропы. Хозяева настроены дружелюбно — не то что другие, охочие до грабежей и убийств.
Сен-Жермен кивнул и, отвернув закрывающий лицо ворот плаща, спросил:
— Как долго туда добираться?
— При таком шаге — остальные полдня. Зато там любят поесть и накормят бараниной с ячменем твоих пони. — Тцоа Лим покосился на нанимателя. — И нас, если ты не откажешься сесть со всеми за стол.
— Среди моих соплеменников, — проговорил сдержанно Сен-Жермен, — считается неприличным есть в обществе незнакомых людей. Прием пищи в нашем понятии — слишком интимное дело. — Он сознавал, что его ответ не многого стоит. С недавнего времени проводник стал весьма подозрительным, хотя Руджиеро порой весьма успешно охотился на мелких животных, делая вид, что тем самым и обеспечивает своего господина едой.
— Возможно. Однако трудненько будет втолковать это людям, делящим между собой все, включая и жен. — Тцоа Лим взглянул на вереницу животных. — Один пони, кажется, захромал, — заметил он другим тоном.
— Я опасался этого. Он с утра беспокоен.
Тцоа Лим задумался.
— У нас есть запасное животное, но при такой погоде возня с грузом займет много времени, и засветло до пристанища мы уже не дойдем.
— Что ж, пусть все остается как есть, — сказал Сен-Жермен, хотя не был уверен в благоразумности такого решения. — Как далеко тянется это ущелье?
— Еще на шесть ли. До козьей тропы, где нам сворачивать, осталось около ли. — Тцоа Лим движением коленей послал мула вперед.
Они почти добрались до козьей тропы, когда хромающий пони неожиданно поскользнулся и с ужасающим, пронзительным воплем стал оползать вниз. Упираясь копытцами в камни, злосчастное четвероногое попыталось остановить роковое скольжение, но безуспешно, и вскоре оно рухнуло в пропасть, увлекая с собой собрата, шедшего в связке. Остальные животные затопотали копытами и заржали, одна лошадка поднялась на дыбы.
Сен-Жермен, спешившись, ринулся в арьергард каравана, разрывая связующие животных ремни. На уступе, с которого сорвались оба пони, его уже поджидал Руджиеро.
— Они разбились, и с ними — два ящика. У нас остался только один.
— Так. — Сен-Жермен заглянул в глубину ущелья.
— Зато самый большой, — поспешно добавил слуга.
— Давай сделаем вот что. Возьмем пустые мешки и пересыплем в них землю. Так, чтобы на каждого из оставшихся пони пришлось по паре мешков. Тогда уменьшится риск утратить то, что осталось. Иначе…
Он не сказал, чем грозит им потеря всего запаса земли, но Руджиеро понял.
— Слушаюсь. — Слуга повернулся и с осторожностью двинулся к дальним пони.
— Здесь нельзя надолго задерживаться, — прокричал Тцоа Лим.
— Нам нужно распределить уцелевший груз между тремя вьючными пони, — прокричал в ответ Сен-Жермен, уже отвязывавший веревки, крепившие ящик к седлу.
— Распределить? Здесь? Ты сошел с ума! — возопил Тцоа Лим, приближаясь.
— Тогда не перечь сумасшедшему. — Сен-Жермен начинал злиться. Мокрые узлы скользили в руках и подаваться никак не хотели.
Тцоа Лим был поражен. Никто еще не осмеливался говорить с ним так грубо.
— Нам нужно спешить!
— Нет, мы не двинемся с места, пока не сделаем все, что нужно.
— Кто здесь проводник — ты или я? — Тцоа Лим выставил ногу вперед и надулся.
— Ты, но я нанял тебя и плачу тебе деньги. Я готов повиноваться тебе, но… до известных пределов. Мы провозимся куда меньше, если ты нам поможешь. Втроем работа пойдет скорее. — Сен-Жермен развязал первую веревку и отбросил ее в сторону. — Положи мешки на тропу и прижми их камнями, — велел он подошедшему Руджиеро.
— Я принес и промасленную бумагу, — сказал слуга, разворачивая рулон. — Выстелив ею мешки, мы защитим груз от дождя.
— Спасибо, дружище. — Сен-Жермен рассеянно улыбнулся и внезапным ожесточенным рывком порвал вторую веревку. Изогнувшись, он снял огромный ящик с седла и поставил на землю. Глаза Тцоа Лима испуганно округлились.
— Там же одна грязь! — сказал он через минуту.
— Да, — кивнул Сен-Жермен, отваливая тяжелую крышку.