Дорогая Эмили
Шрифт:
— Не против закрыть сама сегодня?
— Нет, конечно, — отвечаю я.
— Здорово. Увидимся в пятницу, — она поворачивается и выходит из магазина.
— Отлично, — говорю я с сарказмом, когда дверь за ней закрывается. Это еще один совершенно тихий день в книжном магазине. Обычно в такой день у нас всего пару клиентов, но сегодня особенно тихо. Я разберусь с книгами и, возможно, у меня даже останется время, чтобы расслабиться и немного почитать.
Провожу следующий час, расставляя новые книги, которые Кирстен бросила на пол. Я
Кладу книгу на полку и поворачиваюсь к двери.
— Алекс, — шепчу я.
— Привет, — он улыбается мне, — я рад, что ты сегодня здесь.
— Да? — спрашиваю я.
— Да, Табби. Ты выбежала из бара прошлой ночью совершенно напуганная. Мне нужно объясниться и удостовериться, что ты в порядке.
— Я в порядке. Правда, — вру я.
— Табита, если бы ты была в порядке, то не выбежала бы из «Высокой ноты» так, словно увидела приведение, когда я взял тебя за запястье. Я явно сделал что-то, что тебя расстроило, и мне очень жаль.
Его глаза перемещаются к шраму на моей щеке. Он застывает и отводит взгляд. Я вижу, как его челюсть сжимается, и на лице ходят желваки.
Молчу в течение нескольких минут, а потом иду в его сторону.
— Алекс, не знаю, почему ты здесь или почему пригласил меня прошлой ночью, но я не в состоянии двигаться дальше во всем этом. Чем бы это ни было, — я показываю рукой между нами.
Смотрю прямо в его глаза, чтобы он понял, что я серьезна. Не могу сделать это.
— Не знаю, что ты ищешь, Табби. Я лишь надеялся выпить кофе с тобой, — он ухмыляется, когда садится на кожаный диван и кладет ногу на ногу, — мне нужен друг прямо сейчас, и у меня такое чувство, что и тебе тоже.
Вау. Он прав. Я не думала, что мне когда-либо был нужен друг больше, чем сейчас. У меня никого нет. Я одна. Одна в настоящем и одна со своим прошлым. Наедине с моими демонами.
Опускаю глаза и смотрю в пол. Мои щеки начинают гореть, и я хмурюсь. На самом деле я хочу быть больше, чем просто друзьями, но не справлюсь с этим. И не могу доверять другому человеку так легко. Тони сломал меня. Моя боль слишком свежа. Никому не могу доверять. Но могу ли я довериться Алексу?
— Хорошо, — говорю я мягко. — Друзья.
Я хочу добавить «пока», чтобы оставить дверь приоткрытой для чего-то большего, но не могу.
Он щелкает пальцами, а затем хлопает в ладоши:
— Отлично! Ты, Табита, Табита Флетчер, только что завела себе нового друга, — он улыбается, а мои уши начинает покалывать. Господи! Я опять покраснела. Эта дружба не сработает.
Он вскакивает, и я слегка вздрагиваю. Не могу не реагировать на резкие движения и не уверена, что вообще когда-либо смогу. Он подходит к двери и собирается выйти.
— Подожди, ты куда? — я удивлена, что он уходит.
Алекс высовывается за дверь, хватает с земли картонный держатель с двумя большими холодными стаканами кофе, улыбается и подмигивает мне.
— Я рискнул.
Я растаяла. В моей груди начинает гореть, а сердце сильно колотится. Друзья. Черт.
Он хватает один из ледяных стаканов кофе и протягивает мне. Я беру его, наши пальцы соприкасаются, смешивая конденсат с наших стаканов. Мои пальцы влажные, и он трет большим пальцам костяшки моей руки, когда передает стакан.
Друзья. Друзья такого не делают!
Я быстро отдергиваю свою руку.
— Спасибо, Алекс.
Я смотрю в его глаза. Между нами жар, взгляд его темных глаз становится тягучим и мягким.
Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность. Наконец, я отвожу взгляд и отступаю, чтобы где-нибудь присесть. И практически падаю в кресло.
— Итак, расскажи мне о своей группе, — говорю я, избегая с ним зрительного контакта.
— Что ты хочешь знать?
— Все, — отвечаю я.
Улыбаюсь ему и беру соломинку в рот. Я кусаю ее, почти сгибая пополам. Есть у меня такая привычка. Я начинаю кусать соломинки сразу, как будто помечаю ее, как свою собственность. Поднимаю на него свой взгляд и жду, что он дальше скажет, продолжая грызть свою соломинку.
— С чего же начать?
Он делает глубокий вдох, а затем отпивает кофе из своего стакана. После некоторой паузы он продолжает:
— Мы с Даксом, нашим барабанщиком, выросли вместе. Практически братья. Его семья забрала меня к себе, когда все пошло наперекосяк. Тристан, наш басист, кузен Дакса. Он был единственным басистом, которого мы знали, поэтому он просто застрял с нами. Алекс посмеивается и качает головой. Здесь явно есть какая-то шутка, которую я не понимаю.
— Так. Еще есть Гаррет. Он играет на гитаре, и он просто Гаррет.
Он улыбается мне.
— Это и есть наша группа «Полный провал». Мы вместе уже почти пять лет. Не всегда ладим, но всегда рядом друг для друга.
— Ну, из того, что я слышала прошлой ночью, вы действительно делаете отличную музыку вместе, — мягко говорю я.
Мне жаль, что я пропустила большую часть их концерта, хочется услышать больше их музыки. От Алекса.
— Итак, Табби, какова твоя история? Откуда ты?
Я молчу несколько минут. Что я могу ему сказать? Что приехала из отделения скорой помощи в университетской больнице Темпл? Что не знаю, кто мои родители? Что я подавленная, жалкая, сломленная и обезумевшая девятнадцатилетняя девушка, у которой нет надежды? Твою мать.
Слегка заикаясь, я говорю:
— Я из Филадельфии. Родилась здесь. Моя мать… она бросила меня в университетской больнице Темпла вскоре после моего рождения. Я думаю, что мой день рождения в Хэллоуин, по крайней мере, это то, что врачи и медсестры оценили, когда приняли меня. И назвали в честь известной телевизионной ведьмы, о которой я ничего не знаю.