Дороже всего на свете
Шрифт:
– Есть. – Леон смотрит пронзительно.
– Я слышала ваш разговор с Ярошевичем. Точнее, его отрывок, – выпаливаю как на духу. – От меня требуется согласие на что-то… Это же не то, о чем я думаю?
– Мне неизвестно, о чем ты думаешь.
– Это касается моего отца? Его здоровья?
– Есть вещи, которые тебе нужно знать, но я не уверен, что ты воспримешь их адекватно…
Не отрываю взгляда от лица Дамианиса. В этот момент я понимаю, что готова услышать все, абсолютно все. И даже умолять готова, чтобы он рассказал.
–
– Сомневаюсь. У меня через час самолет, необходимо быть в России. Когда вернусь, поговорим.
– Я хочу знать сейчас, – настаиваю.
– Александра, я не могу подставить человека, у нас важные дела и договоренности. Сейчас нет времени, чтобы все обсудить подробно. Придется подождать моего возвращения. Хорошо?
Как будто у меня есть выбор… Недовольно поджимаю губы и опускаю глаза. Когда поднимаю их, Леон уже направляется к выходу, прихватив со стола папку.
В сердце вновь что-то ломается, неизвестность пугает. Кажется, будто я смотрю жуткий фильм, в котором бесконечно жду чего-то непоправимого.
Поставив фотоальбом на место, спускаюсь в гостиную и провожу время с Тамарой и Мией, чтобы хоть как-то отвлечься от безрадостных мыслей. Поздно вечером мы с малышкой остаемся одни. Я купаю ее, кормлю и укачиваю в колыбельке, любуясь красивым личиком и думая о Леоне. Дети – это, несомненно, счастье, особенно когда это твои дети. Но Мия не моя дочь и никогда ею не станет.
Прикрыв глаза, размышляю, как было бы замечательно выбирать себе белье в одном из магазинов, чтобы соблазнить Дамианиса, или отправиться с ним в короткую поездку по стране, наслаждаясь счастьем и любовью. А что в итоге? Ничего!
На днях я изучала карту. В Израиле много красивых мест. Неподалеку Мертвое море, а в гараже стоит спортивная машина. Видимо, чтобы добираться из одной точки в другую максимально быстро. Возможно, Леон раньше так и жил – на полную катушку.
Какие же цели он преследует, поселив меня рядом и вынудив заботиться о своей дочери? Почему ничем не делится? Всему виной мои реакции, его деспотичный характер или недоверие?
Мечтать о том, как хорошо нам вместе, намного приятнее. Этим и занимаюсь остаток ночи, потому что не могу заснуть. Вот только живые воспоминания о моментах страсти и умиротворения – словно соль на мои открытые раны.
Не знаю, почему среди прочего всплывает образ мамы. Вероятно, потому что мне ее очень не хватает. Впрочем, увидеться с отцом хочется еще сильнее. Надеюсь, согласие, о котором случайно узнала, не связано с его жизнью. В противном случае я останусь совершенно одна в этом огромном жестоком мире. И никогда не прощу этого Леону.
Удивительно, в детстве от маминых поцелуев заживали коленки, а сейчас ее слова наверняка затянули бы раны на душе. Но, увы, мамы больше нет. И поддержки тоже.
Как же я устала жить в подвешенном состоянии.
Тамара приходит
Сад у Дамианиса великолепен, каждый уголок – произведение искусства. Малышка сладко спит в моих руках, ее ресницы едва заметно дрожат во сне. Пытаюсь поймать хоть крупицу спокойствия, наслаждаясь этой идиллией и тишиной.
Курьер пишет в чат, что оставил продукты у входной двери. Домой заходить не хочется, но сегодня я устала и толком даже не поела. Аппетит разыгрался не на шутку. Аккуратно перекладываю Мию в переноску и иду за пакетами. С улыбкой на лице начинаю распаковывать покупки, предвкушая, как вкусно будет утолять жажду свежими фруктами, о которых я мечтала весь последний час.
Сначала достаю виноград. Ярко-зеленые гроздья кажутся особенно привлекательными, и невозможно удержаться, чтобы не попробовать несколько ягод прямо сейчас. Беру сито, кладу туда виноград и подношу под кран. Вода хлещет, переливаясь через зеленые шарики, осторожно перемешиваю их пальцами.
Внезапно безымянный палец пронзает острая боль. Я вздрагиваю и отдергиваю руку. Не успеваю понять, что произошло, как чувствую второй укол.
О черт, неужели сито порвалось? Но, мельком взглянув на него, вижу, что все в порядке. Зато среди мелких ягод я обнаруживаю осу, мокрую, но явно живую. Должно быть, она попала в пакет в магазине, и теперь ясно, что укололи меня не прутья сита.
Только не это…
На руке быстро появляется красное пятно, начинается зуд. Стараюсь сохранять спокойствие, но с каждой секундой становится хуже: голова кружится, грудь сжимает из-за нехватки воздуха. Дыхание становится все более поверхностным. Аллергическая реакция прогрессирует слишком быстро.
На холодильнике висит записка с телефоном Тамары, она оставила его на случай экстренной ситуации. Сейчас именно такая. Сосредоточиться все сложнее, но нахожу в себе силы набрать номер и не поддаваться панике. В детстве со мной произошло нечто подобное, тогда едва откачали.
– Тамара, приезжайте, пожалуйста, – едва выдавливаю я из себя, когда слышу ее голос в трубке.
– Что случилось? Я только вернулась домой, – отвечает она.
– Побыстрее, прошу вас…
Я кладу телефон рядом на кухонный стол и с огромным трудом делаю несколько глубоких вдохов. Пульсирует каждый участок кожи, и кажется, что струя воздуха, поступающая в легкие, становится все тоньше и горячее. Аллергическая реакция начинает угрожать моей жизни.
Скорая… нужна скорая… Пытаюсь набрать номер, но ничего не выходит. Рука дрожит, и телефон выскальзывает из опухших пальцев прямо на пол.