Доверие [первый вариант]
Шрифт:
– Это у тебя откуда?
– спросил Володя сипловато.
– Ну, как...
– ответил Мэлор.
– Восьмимерные информативные оболочки...
– Да с какой же стати!
– заорал Володя.
– Ты дальше читай, там я, кажется, про это... а, нет, оно ж просто напрашивается, нет разве?..
Володя дочитал до конца и некоторое время молчал. Зачем-то похлопал себя по карманам куртки, бессмысленно озирая при этом стены.
– Тебе бы раньше жениться, дураку...
– пробормотал он потом.
– А то сколько времени
– Так?
– изнывал Мэлор.
– Ну ведь так, скажи?!
– Боярыня, чем ты кормила его последнее время?
– спросил Володя, повернувшись к Бекки всем корпусом. От потрясения он даже стал говорить по-человечески, не калеча речь на квазиславянский манер.
– Собой!
– заорал Мэлор, и Бекки мгновенно покраснела.
– Ее порывы благотворны!
– Мэлор сиял, глаза его искрились, словно шампанское.
– Что, уел я тебя?
– Мало что уел...
– пробормотал Володя и опять зачем-то похлопал себя по карманам.
– Ч-черт, впервые за пять лет курить захотел.
– И посему предлагается вот такая схема детектора!
– затрубил Мэлор. Схватил чистый лист бумаги и карандаш, стал ожесточенно, кроша грифель, чиркать вдоль и поперек.
– Здесь мы отсеем фон... раскваркуем, разделим право- и левоспиральные...
– Знаешь, что у тебя получилось?
– засмеялся Володя, вглядываясь в чертеж.
– Нейтринный запал для гиперсветового двигателя, только навыворот.
Мэлор перестал чертить, рука его остановила свой орлиный лёт и медленно опала.
– Врешь, - потрясенно сказал он.
– Кто врет, тот помрет, - ответил Володя. Возбуждение Мэлора передалось ему. Он как-то ухитрялся даже приплясывать сидя кресле.
– Да чего ты испугался-то, боярин?! Тебе по потолку бегать сейчас положено! Ты голова! Даже приборы новые измышлять не надо, просто попросим прислать запал, перемонтируем чуток, и будет тебе детектор, это дело недели!
Мэлор ожил.
– Так значит...
– голос его пресекся.
– Ты все-таки думаешь... я правильно это придумал?
– Тебе, дураку, Нобель положен, - Володя поднялся.
– Осознал?! Побегу по радио... Нет, к Карелу сначала... Надо послать запрос! Прямо Акимушкину.
– Володя, - позвала Бекки.
– И знаешь... Ведь мы Бомкин генератор уж неделю как гоняем на этих самых режимах, так надо запросить, не было ли... чего замечено на кораблях, когда они стартовали вот...
– Во!
– закричал восторженный Мэлор.
– Во кто у нас голова-то! Во идея! Конечно, они же должны буквально захлебываться нейтринными обломками! Там же надо сначала виртуал раскварковать по осям...
– Да вы с ума сошли, бояре, - пробормотал Володя ошарашенно, медленно пятясь под натиском кричащего, пылающего, размахивающего руками Мэлора.
– Сорок миллионов километров... Мы же всего сорок мегаватт фурычим на входе...
– Чего ты понимаешь в колбасных обрезках!
– вопил Мэлор, захлебываясь.
– Ведь на то связь и рассчитана, чтоб малой энергией достреливать до других галактик!
– Да ты что? Всерьез рассчитываешь, что уже имеешь связь?
– Господи! Конечно! И это называется, человек читал мой бессмертный труд! Давай... Бекки, ласонька, ты приберись тут, я к Карелу побегу...
– Ты погодь, погодь, - остановил его начавший приходить в себя Володя.
– Ты, боярин, таперича невменяемый, так что с челобитьем я пойду. Коли понадобишься, кликнем ужо...
Он вышел, и тогда Мэлор высоко подпрыгнул и издал индейский клич. Потом опустился вдруг на пол и прижался лицом к коленям Бекки, затянутым мягкой ворсистой тканью брюк.
– Ай да я, - сказал он с любовью.
– Все-таки взорвал их, псей собачьих... Счастливая Бекки нагнулась и звонко поцеловала его в щеку.
Когда тропинка сделала поворот, обогнув могучие корни седой ели, показался домик, напоминавший сказочную избушку. Бревенчатые стены и дранковая крыша терялась в плотной кружевной пелене листьев, замерших в янтарном предвечернем воздухе. Гомонили, шныряя с ветки на ветку, какие-то пичуги.
У крыльца Ринальдо остановился, не решаясь встать на ступеньку. Когда-то ступени скрипели, и Ринальдо любил их скрип, оттого что это приходила Айрис. Ринальдо сорвал лист - резной, узорчатый, пахучий. Размял в пальцах. На коже остались терпкие, комковатые пятна. Ринальдо улыбнулся. Вот Земля, подумал он и сел на ступеньку. Ступенька молчала. Конечно, подумал Ринальдо. Как деревья выросли... А вон там, на полянке, я оставил орнитоптер, теперь там цветы. Как они называются, интересно, удивительно красивые... Опять хотелось плакать. До чего здесь спокойно...
Потом он увидел девушку, скользившую, что-то мурлыча, сквозь кустарник. На ней не было ничего, кроме набедренной повязки из цветастого полотенца. Он узнал ее сразу, хоть до этого момента никогда не видел иначе как на стереофото, и немощно встал, хватаясь за резные колонны крыльца.
Она увидела его и остановилась, слегка смутившись; съёжилась, сложила руки на груди, неловко закрываясь.
– Здравствуй, Чари, - произнес он.
– Здравствуйте, а я вас не знаю, - ответила она.
– Вы к маме?
– Разумеется, - ответил Ринальдо и улыбнулся своей половинчатой улыбкой.
– И не стесняйся ты. Я уже старый.
Девушка порозовела и, презрительно фыркнув, встала по-гусарски свободно, отставив одну ногу и уперев кулак в слабенькое, мальчишечье еще бедро.
– Вот еще!
– сказала она решительно.
– Я только никак не ожидала, что здесь кто-то есть. А что вы в дом не идете? Мама там, я знаю.
– Сидел и смотрел. Я только что пришел, а здесь у вас замечательно. Вы вдвоем живете?