Дождь Забвения
Шрифт:
– Флойд, надо отдать тебе должное, ты умеешь подкатывать.
Он попытался говорить так, будто идея возникла только что, а не была продумана заранее.
– Тут лежит что-то похожее на железнодорожный билет и деловое письмо от берлинской фабрики – кажется, металлургической. Интересно, какие основания у милой молодой леди Сьюзен Уайт иметь дело со сталелитейной компанией?
– Откуда ты знаешь, что эта Уайт – милая молодая леди?
– Они все милые, пока не доказано обратное, – ответил он, невинно улыбаясь.
Пока они ехали через три квартала, Грета молча глядела в окно, будто завороженная потоком света фар и габаритных огней.
– Флойд, я посмотрю бумаги. Но больше не обещаю ничего. Знаешь, у меня голова сейчас занята совсем другим.
– Жаль, что так вышло с твоей тетей, – произнес Флойд, пристраиваясь к очереди машин, выстроившейся перед мостом.
Флойд слегка обрадовался, видя, что высосанной из пальца новости о жутких пробках нашлось какое-никакое подтверждение. Впереди сломался грузовик. Шоферы яростно тыкали в блок цилиндров гаечным ключом. Вокруг собрались жандармы, изогнутые магазины дешевых автоматов блестели, будто ятаганы. Жандармы переминались с ноги на ногу и передавали друг другу раскуренную сигарету.
– Разные врачи дают ей от двух до восьми недель, – сказала вдруг Грета. – Но когда они хоть что-нибудь знали точно?
– Врачи стараются как могут.
Флойд не знал, что стряслось с тетушкой Греты, но какая, в общем-то, разница?
– Она не захотела в больницу. И решительно об этом сообщила. Видела, как мой дядя умирал в больнице в тридцать девятом. Сейчас у тети остались лишь ее дом и несколько недель жизни.
Стекло, куда смотрела Грета, запотело, и она ногтем провела тонкую линию.
– Я даже не знаю, жива ли она сейчас. Уже неделю никаких известий. Ей отключили телефон за неуплату.
– Надеюсь, ты застанешь ее живой. Если б я знал, выслал бы тебе билет на самолет.
Грета взглянула на него с жалостью:
– Флойд, ты бы и в самом деле попытался, правда?
– А твой джаз-банд? Они ведь могли собрать тебе денег на билет до Парижа?
Флойд успел продвинуть «матис» на три корпуса, прежде чем Грета ответила:
– У меня нет джаз-банда. Я ушла.
Он с трудом удержался от ликующего возгласа: «Я же тебе говорил!» И постарался держать ровный, спокойный тон:
– Как жаль! А почему не сложилось? Те ребята показались мне очень даже неплохими. Пустоголовые, но это для джазменов норма.
– Неплохие и пустоголовые. Хороший отзыв.
– Ну ты же знаешь, о чем я.
– С ними все нормально. Они хорошо ко мне относились, и тур проходил неплохо. Мы славно поработали в Ницце и уже получили пару неплохих приглашений из Канн.
– Так почему ты ушла?
– Однажды вечером я прозрела. Посмотрела на них и увидела: у них нет будущего. И у меня, если останусь с ними.
– Ты почувствовала то же самое насчет нас с Кюстином?
– Да, – ответила она, не промедлив ни мгновения.
Флойд провел машину мимо сломавшегося грузовика и приложил руку к шляпе, когда жандарм качнул автоматом, веля остановиться.
– Что ж, по крайней мере, ты искренна.
– Искренность помогает в жизни.
Они заранее приготовили бумаги. Флойд наблюдал, как жандарм листает его документы. Тот вернул их с видом слегка недовольным, будто Флойд допустил мелкую оплошность и заслуживает выговора и предупреждения. Жандармы всегда так себя ведут. Наверное, это помогает коротать служебное время.
– Вот. – Грета протянула свой паспорт под носом у Флойда.
Жандарм изучил паспорт при свете ручного фонаря, хотел уже вернуть, но вдруг засомневался. Присмотрелся, послюнявил палец и принялся рассматривать страницу за страницей, будто коллекцию редких марок или бабочек.
– Для немки вы чересчур разъездились, – проговорил он.
Его речь звучала коряво, неправильно.
– Для того и существует паспорт, – ответила Грета на безукоризненном, с парижским прононсом французском.
Флойд похолодел. Потянулся к колену Греты, осторожно сжал, сигналя: ради бога, помолчи!
– Рот вы разеваете чересчур, – указал жандарм.
– Удобное свойство – я ведь певица.
– Ну тогда бы и поучилась хорошим манерам, – ответил жандарм, демонстративно отдавая документ не ей, а Флойду. – Этот паспорт истекает в следующем году. При новом порядке трудненько будет получить новый. А особенно болтливым немкам. Так что научись вести себя прилично.
– Думаю, у меня не будет проблем с паспортом.
– Ну, посмотрим. – Жандарм кивнул коллеге и шлепнул ладонью по стойке окна. – Поезжайте! И вправьте своей подружке мозги.
Флойд вздохнул с облегчением, только когда переехал Сену, оставив блокпост за мостом.
– Да… интересненько, – сказал он.
– Шуты, – обронила Грета.
– Да, шуты. Но и с ними надо уживаться! – рявкнул Флойд, нервно дергая рычаг переключения скоростей. – Кстати, а что ты имела в виду, когда сказала «не будет проблем с паспортом»?
– Да пустяки. К слову пришлось.
– Ты сказала так, будто это вовсе не пустяк для тебя.
– Флойд, веди машину. Я устала и вовсе не хочу выяснять отношения.
Он повернул к Монпарнасу. Пошел дождь – сперва легкая морось, чуть размывшая, смягчившая городские огни; затем хлынуло вовсю, заставив людей поспешно прятаться в ресторанах и барах. Флойд попытался отыскать музыку по радио. Прокручивая, поймал мимолетом Гершвина. Когда погнал стрелку в другую сторону, решив найти его снова, не обнаружил ничего, кроме треска статики.