Дракоморте
Шрифт:
Дракон носился в воздухе кругами и петлями, вопя «Уо-о-о-оу!», дракон кувыркался и планировал в потоках свежайшего утреннего воздуха, а потом, наметавшись туда-сюда над холмом, он поднялся повыше, лёг на крыло, заложил плавный вираж между Старым Лесом и предлесьем и запел.
Это была мощная, нежная и трогательная мелодия, но сегодня никто не сумел бы понять, о чём без слов поёт Илидор. Он и сам едва ли понимал, какие чувства одолевают его, просто выплёскивал в мир их все без разбора, делился избытком и стремился восполнить недостаток: радость, тревогу, упоение, волнение, грусть, сомнение, злость, восторг, покой и неуёмность — они смешивались, как смешиваются тонкие нити в пряже, создавая неповторимый
Чувства лились и лились из дракона, и в какой-то момент песня его привлекла на опушку Йеруша Найло. Эльф вышел из густого подлеска нога за ногу: кончики волос влажные после купания, тонкая сине-серая рубашка прилипла к мокрым плечам и груди, штаны подвёрнуты, на босые ступни налипли травинки. Очень медленно, не сводя глаз с золотого дракона, который величественно кружил над холмом, Йеруш подошёл к тому самому месту, где Илидор впервые встретился с Рохильдой.
Песня закончилась на пронзительно-тающей ноте, на требовательном вопросе, и дракон, крутанув в воздухе последний кульбит, опустился на траву шагах в двадцати от Йеруша. Выглядел Илидор умиротворённо, и невозможно было понять, почему он оборвал песню: то ли она закончилась сама собой, то ли дракон почувствовал пристальный взгляд Йеруша, то ли увидел, что солнце уже полностью поднялось над предлесьем, и решил заканчивать с полётами и пением, пока не проснулись жрецы.
— Когда ты в облике дракона — выглядишь совсем нормальным! — Крикнул ему Йеруш.
Илидор ничего не ответил, потянулся по-кошачьи, медленно, до хруста, растопырил лапы, помотал головой и принялся пускать крыльями рассыпчатые блики солнечных зайчиков. Спокойный, довольный и совершенно невинный дракон. «Какой-то плюшевый», — так сказала однажды старейшая ледяная драконица Хшссторга. И поджала губы.
Найло подошёл, по-птичьи наклонив голову.
— Ты знаешь, я почти жалею, что здесь ты должен быть человеком, а я редко когда о чём жалею, честное слово, Илидор. С другой стороны, когда ты нормальный, обычный, драконский — иногда ужасно бесишь вот этим своим… неуёмным восторгом, вот этим своим стремлением обмазываться жизнью и вопить! — Найло вдруг бешено замахал руками, открыл рот, скосил глаза, что, вероятно, должно было изображать идиотский восторг: — Курлы, вашу ёрпыль! Курлы! Я золотой дракон, я летаю тут и ору!
— Врежу, — лениво пригрозил Илидор.
Йеруш звонко клацнул зубами и сложил руки на груди.
— Просто хотел сказать, как это странно, Илидор, как очень-очень странно, твою кочергу, что сейчас драконом ты выглядишь безобиднее, чем человеком. Когда ты дракон — ты почти в точности такой как раньше. И мне тоже хочется петь, орать и хохотать вместе с тобой, мне даже хочется не брать дурного в голову, хотя я не понимаю, как это возможно. Но когда ты человек, вот именно теперь, именно сейчас и здесь, в этом лесу, — я же вижу, я вижу, Илидор, что ты всё время пытаешься нажить нам неприятностей. Просто с наслаждением ищешь опасности. С неуёмной страстью бросаешься усложнять всё, что до этого выглядело терпимо. Откровенно ищешь проблемы на свою чешуйчатую жопу.
— Вовсе у меня не чешуй…
— Не заговаривай мне зубы. Ты не в порядке после Такарона, дракон.
— Ой. — Морда Илидора озадаченно вытянулась, дракон уселся перед Йерушем, как огромная примерная собака. — Это всё потому, что я больше не хочу оторвать тебе голову, да?
— Да, — топнул ногой Йеруш. — То есть нет! То есть это тоже! Нет, не это. Забудь, забудь, забудь, что я сейчас сказал, я этого не говорил, только думал очень громко! Я вижу, что ты ищешь опасности, полоумный дракон! Тебя теперь тянет
Дракон повернул голову влево и выгнул шею знаком ?, означающим звук «и». Глаза у Илидора были ужасно ехидными, бока подрагивали от сдерживаемого смеха. Найло сначала смотрел на выгнутую шею в недоумении, потом понял немую драконскую шутку и прыснул.
— Но я серьёзно, Илидор! Ты как-то тревожно себя ведёшь, то есть встревоженно, то есть ты вызываешь у меня беспокойство, вот что я хочу сказать, а я и так самый беспокойный эльф Эльфиладона и тебе нихрена не нужно, чтобы я переживал ещё больше, лес может не выдержать такого напора, моя работа может его не выдержать, нам с тобой могут оторвать головы, если ты зарвёшься, а если мне оторвут голову, то кто закончит мою работу и найдёт для мира живую воду, хотел бы я знать!
Дракон издал озабоченное «тс-тс-тс», опустил голову, почти упёрся своим носом в нос Йеруша. В глазах Илидора, как в калейдоскопе, перемешивались груды золотых искр, каждый миг создавая разные узоры.
— Вы только посмотрите на это: Йеруш Найло не хочет, чтобы идиотскому дракону оторвали голову, Йеруш Найло обеспокоен! Скорей рассылайте вести во все концы Эльфиладона! Сообщите в университет! Оповестите Донкернас, может, там кого-нибудь удар хватит и мы порадуемся!
— Илидор! Дурацкий дракон! Я серьёзно!
— О-о-о, вы посмотрите, он серьёзно! Пусть глашатаи орут на всех углах, не дожидаясь базарного дня!
— Да ёрпыляйся ты ржавой кочергой через…
Хлопнули крылья, полетели во все стороны вывороченные комочки земли — дракон, не дослушав, свалился в небо, правда, не очень высоко, не рискуя быть увиденным от храмового шатра. Начал закладывать медленный красивый круг по поляне, а потом вдруг спикировал почти на Йеруша, тот с воплем отпрыгнул, дракон хлестнул его хвостом под колено, колено подогнулось, Йеруш рухнул, а Илидор радостно заорал:
— Осалил, осалил!
Найло сидел на земле и смотрел на дракона во все глаза, а потом начал смеяться — не своим обычным нервическим смехом «не-забывайте-я-рехнут», а искренним, заливистым.
— Ну ты и балбес, Илидор!
Дракон кочашье-змейски-гибким движением перетёк как раз туда, куда Найло хотел опереть ладонь, чтобы подняться на ноги, и покатился по земле прямо на эльфа. Тот, снова рассмеявшись, тоже откатился, в другую сторону. Посмотрели друг на друга, прыснули и принялись вовсю дурачиться, словно дети.
Глаза Илидора сияли ярко, как солнце над предлесьем, и Найло казался таким беззаботным и весёлым и, кажется, напрочь забыл о времени, о важном и ценном времени, которого у него всегда было мало, так мало, что частенько приходилось жертвовать даже сном. Йеруш носился вокруг Илидора и дразнил его, а дракон шутливо прихлопывал крыльями и лапами те места, где только что стоял Найло. Потом Илидор сцапал Йеруша двумя лапами за лодыжки и принялся кружить его, вопя «Ты бы сошёл за дракона, будь у тебя чешуя, ну скажи "Курлы-курлы", Йеруш!», а Найло орал, хохотал и почти выпал из рубашки — она задралась, вывернулась наизнанку, полоскалась вокруг его головы и рук. Потом Йеруш сидел на земле, а Илидор щёлкал хвостом над головой Йеруша, Найло ловил хвост Илидора, оба хохотали как умалишённые и сквозь хохот громко спорили, кто с кем сейчас играется, как с котиком: дракон с эльфом или эльф с драконом? И можно ли играться с драконом или с эльфом, как с котиком? Не роняет ли это репутацию эльфа и дракона в глазах друг друга? Не следует ли нам немедленно прекратить это недостойное занятие и стремительно позабыть, чем мы тут занимались? А потом снова хохотали, да так, что Йеруш сложился пополам и уже не мог хватать дракона за хвост, а Илидор повалился на спину и дёргал лапами.