Дракоморте
Шрифт:
Странно — только что этот лог выглядел самым унылым и серым местом на свете.
— Они — лишь симптом, — сухо ответила Кьелла. — Флюгер для того, кто понимает направление ветра.
Без большого удивления Илидор обнаружил, что ему не хочется ни пререкаться, ни плевать против ветра по своему обыкновению, ни задорно щупать за пузико новую опасность. С самого начала не хочется. С того момента, как он услышал, что котули нашли саррахейник.
— То есть пусть эти твари дальше отъедают руки детям? — пробормотал дракон, задавая вопрос скорее себе, чем Кьелле.
И
Кьелла покачала головой. Сегодня она была удивительно не-неприятна.
— Храм хочет сорвать флюгер, что лишь указывает направление ветра? Я не дам. Это мой флюгер, не Храму тянуть к нему ручонки. Они снова заигрались.
— Что ещё за «снова»?
— Как в прошлый раз, когда народы леса и жрецы бились в Башне. Не похоже, чтобы с тех пор Храм изменился. Всё, — она нетерпеливо махнула рукой. — Кыш отсюда. Я не дам тебе ломать мои флюгеры.
Дракон мог бы сказать, что Кьелла не выглядит особенно уверенной. Мог бы ткнуть мечом ближайшего саррахи и посмотреть, что сделает Кьелла. В конце концов, это он утопил в трясиннике её статую, и она ничем ему не помешала — помнится, полунников это страшно потрясло. Не похоже, что эта дикая женщина может хоть чем-то воспрепятствовать дракону.
Впрочем, она и не угрожала лично ему — она угрожала тем, кто дорог Илидору. И дракон точно знал, что не станет проверять, способна ли Кьелла ткнуть мечом Йеруша или Фодель.
***
— Не могу сказать, что наш друг Илидор особенно стремится выжигать тьму и мрак, — изрёк Кастьон, с очень озабоченным выражением лица разглядывая свои ладони.
— А кто вырезает грызляков и хрущей на нашем пути, ты, что ли? — весело удивился один из жречат и тут же потух под укоризненными взглядами старших.
— Полагаю, грызляки и хрущи даже не считаются добычей для такого славного воина, который сумел пройти по гномским подземьям, — вкрадчиво промурлыкал Кастьон. — Полагаю, никакие опасности Старого Леса не идут в сравнение с угрозой подземий, ведь вы согласитесь, что мы идём по Старому Лесу хоть и трудно, но неуклонно, а идти по подземьям мы не смогли бы никак. Но отчего-то наш добрый друг Илидор не стремится с одинаковой отдачей изничтожать все опасности, которые становятся препятствием на пути света в дебрах старолесья.
Жрецы и жрицы загудели. В основном неодобрительно. Рохильда сложила руки на груди с видом «Ну а я что говорю?».
— Кроме того, мы не чувствуем себя защищёнными, — развёл руками Кастьон. — Постоянно кто-нибудь заболевает от неведомой заразы или калечится, или пропадает бесследно. Мы потеряли восьмерых после того, как ушли из прайда! И с каких это пор храмовники сами определяют, какая опасность стоит сражения, а какая – небрежения?
Многие тут же согласились, что всё это верно, но многие принялись насмешничать над Кастьоном.
— Может, тебе стоит тоже встать в дозор? — Звонко выкрикнула одна из молоденьких жричек.
— Пока что ты отважен только языком молоть! — Поддержал Ошель — этот суровый жрец сам иногда охотится
— Притом гадости ты говоришь у храмовника за спиной, — дребезжаще донеслось из группки стариков. — Ему-то в лицо ничего не скажешь!
— А чего с ним обсуждать? — Подала голос Рохильда, прежде чем сам Кастьон нашёлся с ответом. — Драконище — тварь, и весь сказ! Какой толк говорить с ним разговоры, чего поменяется от этого, ну?
Очередная свара пухла-катилась по лагерю. Золотой дракон бродил поодаль, слушал её отголоски и думал — и как это так получается: поначалу от тебя с восторгом принимают помощь, но вскоре начинают ожидать её как чего-то абсолютно естественного, а вскоре – грозно требовать? А потом вдруг оказывается, что помощь, которую только что принимали с восторгом, сделалась мала, бледна, недостаточна. И сам ты уже какой-то не очень-то правильный, раз намерен самостоятельно чего-то там решать, а не просто делать то, чего от тебя ожидают.
Конечно, не все так считают. Ясно дело, не все. Ясное дело, это не значит, что дракон снова ничей. Но всё-таки он куда больше ничей, чем ему казалось поначалу, совсем ещё недавно, на вырубке.
Короткое благодушное безвременье закончилось, словно приснилось. А может, и правда приснилось.
Глава 18. Уговорящий тварь
Вскоре после полудня, обойдя охранников храмового лагеря, как пустое место, среди шатров возникли трое шикшей и направились прямиком к Юльдре.
Ещё трое шикшей пытались войти в лагерь с другой стороны, но буквально увязли в хорошечках, что основательно умножило поднявшийся переполох и сильно смазало непринуждённость явления незваных гостей.
Хорошечки, в обычное время мирные, безобидные и бесполезные существа вроде кроликов, при виде незваных гостей впали в боевое безумие: бросались на шикшей, выстреливали в них своими жгутиками, вплетали их, гибкие и неразрываемые, между шикшинских лоз. Шикши пытались срывать с себя наглую мелочь, но стоило им протянуть руку или размахнуться ногой — как рука или нога тоже оказывались скованы жгутиками хорошечек. В конце концов все трое шикшей оказались растянуты на хорошечковых лозах, как гигантские уродливые мухи в паутине мелких паучат. Увитые жгутиками, поневоле застывшие, дико вращающие глазами, они походили на диковинные изгороди, пленённые ползучим горошком.
Двое шикшей при этом издавали истошный треск и негодующее щёлканье. Третий, иссохший, коричневокорый, стоял молча и сумрачно обозревал собственное тело, пронизанное нахальными чужими отростками.
К месту стычки трусил вперевалку Мажиний, за ним следовала Рохильда. Оба были бледны, Мажиний мимовольно втягивал голову в плечи, а бой-жрица шагала, сложив руки на груди, и громко приговаривала, объясняя как бы себе, но окружающим:
— Нет, ну а как они хотели? Не в своём праве. Не на своей земле, на чужой, их тута могли вообще пожечь с перепугу. Не нароком, конечным делом. Нет. С перепугу.