Дракоморте
Шрифт:
Йеруш переступил с ноги на ногу.
— Мы, разумеется, знаем о твоих геройствах в подземьях, — вдохновенно продолжал жрец, глядя в переносицу Илидора. — Мы знаем о свете, горящем в твоём собственном сердце. Весьма впечатляет и поучает история славносвершений о том, как ты вернул городу гномов машину-бегуна…
По лицу жреца пробежала едва заметная рябь. Если бы дракон не вернул бегуна Гимблу, если бы не прошёл так далеко по заброшенным подземьям и не принёс вести о том, как они изменились после войны, — король гномов Югрунн Слышатель и дальше бы не особо интересовался средними и дальними подземьями, не пожелал идти туда сам, а значит — не выпер бы из Гимбла Храм Солнца, который вдохновлял прихожан ходить в походы и выжигать тьму
С другой стороны, если бы Югрунн Слышатель не выпер из Гимбла Храм — кто знает, сколько ещё времени прошло бы до возвращения Храма в старолесье. А первая обитель Храма в старолесье уж куда важнее немногочисленных прихожан-гномов — хотя, конечно, в Гимбле жрецам было сыто и безопасно, чего никак не скажешь об их положении в Старом Лесу.
— Возможно, ты сумеешь оказать нам вспомоществование, — проговорил верховный жрец, взмахом рукава отметая свои сомнения и сожаления. — Если у тебя будет возжелание помогать Храму Солнца и двигаться вместе с нами в самые темноглубины Старого Леса, куда далеко не все виденствованные тобой жрецы осмелятся двинуть свои стопы. Но может ли быть простым совпадением, что за два дня до решающего храмодвижения в глубины Старого Леса тебя привели к нам воля отца-солнца и твой собственный внутренний свет…
Жрец замялся, стрельнул взглядом в Йеруша — Илидор не понял, что хочет сказать или спросить Юльдра, зато понял Найло и быстро подсказал:
— Илидор.
И наступил на ногу дракону, чтобы тот не скорчил рожу, но дракон всё равно скорчил.
— Илидор, — повторил Юльдра. — Мы будем возрадованы весьма, если такой могучий воин пожелает принять нарекование другом Храма, поможет нам одолеть тяготы пути, возвернуть нашу славнодревнейшую обитель и своё влияние в этих краях!
«Могучий воин?» — про себя поразился Илидор. Нет, по сравнению с каким-нибудь ряженым в мантию жрецом Илидора с натяжкой можно было назвать воином, но могучим? Мастер мечного боя Домин Ястро, учивший золотого дракона обращаться с оружием, долго бы смеялся, услышав подобное.
— Взамен, разумеется, — продолжал Юльдра, — мы будем оказывать тебе любые благоприятствования в пределах разумного и наших возможностей, дарить своим душевным теплом и пищей, и кровом, и лечением, если ты будешь ранен в своих рвениях вспомоществовать нашему славному делу!
— Мгы, — сказал дракон, когда Йеруш Найло снова наступил ему на ногу.
Юльдра посветлел лицом, видимо, усмотрев в мычании нотки воодушевления и всяческого уважения, и добавил:
— А также. — Тут Юльдра заложил руки за спину, отчего вид у него сделался уныло-официозным, и наконец посмотрел в глаза Илидору. У жреца был ясный, уверенный, очень деловой взгляд без всякого налёта благостной замутнённости, которую ожидал увидеть Илидор. — У нас не было возможности поговорить в Гимбле после твоего возвращения из подземий…
Ну, может, тебе бы стоило попытаться — для начала хотя бы покинуть свой прекрасный Храм, Юльдра, и выйти на улицы Гимбла, язвительно подумал Илидор, но вслух ничего не сказал. Если уж Йеруш Найло способен вести себя достаточно прилично, чтобы Храм находил общение с ним взаимовыгодным, то золотой дракон Илидор уж тем более сумеет.
— Мы знаем, что ты сражался в подземьях бок о бок с нашим прихожанином Эблоном Пылюгой, — продолжал Юльдра, и лицо его заострилось, чуть съехали вниз уголки губ, брови сложились в скорбный излом. — Эблон был одним из самых верных, самых безусловных наших последователей в Гимбле. Мы мало знаем о том, что произошло с ним в глубинах Такарона, и Храм будет весьма тебе признателен, если сегодня вечером ты не только разделишь с нами трапезу, но и расскажешь, как сражался в подземьях вместе с Эблоном Пылюгой. Его имя должно быть увековечено в нашей памяти о бытности Гимблского Храма солнца.
Илидор покосился на Йеруша. Тот выглядел так, словно выиграл в лотерею подарочный набор стеклянных пробирок для перевозки воды.
— Ладно, — несколько скованно проговорил золотой дракон, — я приду.
— На том и порешим, — торжественно заключил Юльдра и протянул руку к Илидору.
Дракон озадаченно проследил за этой рукой — он подумал, жрец хочет похлопать его по плечу, что было бы чрезмерным панибратством, на взгляд дракона, притом панибратством неожиданным, совсем не отвечающим тому отстранённому достоинству, с которым держался Юльдра. И слишком поздно Илидор заметил блеск стали, и слишком опешил от этого — дракона хватило только на удивлённый возглас, когда короткая острейшая бритва в руке жреца полоснула его рубашку от одного плеча до другого. Взрезанный кусок ткани повис на груди печальной тряпочкой.
— Какой кочерги? — рявкнул Илидор, отскакивая от Юльдры и его бритвы, а потом тут же рванулся к нему, но Найло пнул дракона в лодыжку, вцепился в его рукав чуть выше локтя, разорванная рубашка затрещала и дракон остановился. — Это что сейчас было…
Окончание, «мать вашу храмскую», Илидор проговорил одними губами. Глубоко посаженные глаза Юльдры на узком, резко очерченном лице смотрели на дракона невозмутимо и приветливо, лицо жреца выражало живейшую, благожелательнейшую заинтересованность всем, что Илидор пожелает сказать или сделать, и оттого Илидору захотелось ничего не говорить и ничего не делать. Ещё желательней было бы вбить эту приветливую улыбку поглубже в лицо Юльдры, но Йеруш держал Илидора за рукав, а в пяти шагах, возле храмового шатра, маячили жрецы с дубинками.
— Ты придёшь вечером разделить с нами трапезу и обретёшь много больше того, что потерял, — невозмутимо промолвил Юльдра своим глубоким басом, от которого подрагивали метёлки пырея.
Развернулся и ушёл в коричнево-бурый шатёр, а следом всосались жрецы с дубинками. На ткани шатра тут же заплясал солнечный зайчик от зеркала, с которым, похоже, продолжал развлекаться ребёнок у костра.
Дракон медленно обернулся к Йерушу. В разрезанной рубашке вид у Илидора был не глупый, а, скорее, угрожающий. Под левой ключицей бритва зацепила кожу, и на груди дракона проступила тонкая красная полоса. Любой, кто не видел, что тут произошло, вполне мог бы решить, что это сам Илидор рванул на груди рубашку, наступая на эльфа. Найло пятился от него и приговаривал:
— Так, дракон, погоди немного, я тебя прошу. Ну? Илидор! Когда ты ещё слышал от меня такие слова? Когда я тебя о чём-то просил?
— Это была моя лучшая рубашка из двух! — шипел сквозь зубы Илидор. — Мне её Нелла пошила! Ты понимаешь, это подарок! Подарок друга! Какой кочерги этот жопоголовый жрец портит мои вещи? А если я ему морду разрежу вот так же, от глаза до глаза, можно, да?
— Так вот, дракон, я тебя никогда ни о чём не просил, а теперь я тебя кое о чём прошу: погоди немного, потерпи совсем чуть-чуть. Не надо на меня надвигаться с таким грозным видом. Я всё тебе расскажу, Илидор. Я расскажу, чего ради нам нужно стать очень, очень хорошими друзьями Храма, раз уж ты решился с ними заговорить, а не улететь отсюда к ёрпыльному шпыню. И почему ты захочешь пожертвовать им и своё время, и свои силы, и свободу говорить или молчать о прорве вещей, не говоря уже о такой дорогой твоему сердцу рубашке.
— Да ты бредишь, — прошипел Илидор. За его спиной раздражённо хлопнули крылья.
Найло дёрнул верхней губой, обнажив мелкие округло-острые зубы.
— Так, дракон, давай, давай пойдём во-он туда, видишь, в южную часть поляны, там как раз сварили вкусную-вкусную кашу на завтрак. Мы пойдём туда, поедим вкусной каши. Ты посидишь на солнышке. — Йеруш ткнул Илидора в грудь, обнажившуюся под повисшим лоскутом ткани. — У тебя бледноватый вид. Ты как будто несколько месяцев провёл под землёй, честное слово.