Дракон на войне (Дракон и Джордж IV)

Диксон Гордон Руперт

Одежда, которую Джим заставил его купить, разлетелась в клочья. Он опять стал драконом.

Одним мощным взмахом крыльев он поднялся над головами людей, футов на двенадцать, время от времени ныряя вниз, разинув пасть с массивными зубами и расставив саблевидные когти на передних лапах. Он взревел.

Французские королевские латники были смелыми людьми. Возможно, даже очень смелыми. Иначе они не носили бы на своих стальных нагрудниках выгравированных леопардов и лилии - французский военный герб.

По драконьим меркам Секох был

малюткой. Но сейчас, паря всего в нескольких футах над их головами, с расправленными крыльями более чем двенадцати футов в размахе на фоне заходящего солнца, отбрасывающего его тень на несколько ярдов вдоль пристани и дальше по склону, ведущему к питейным заведениям, он выглядел существом, которому в этом мире никто не в силах противостоять.

Он, как показалось латникам, появился прямо-таки из ничего, и то, что он являлся порождением ада, было наиболее вероятным. Англичане, как известно каждому, использовали любую мерзость - свидетельство тому тот факт, что его светлость папа Иннокентий Второй на Втором латинском совете в 1139 году предал анафеме лучников, таких, как один из находившихся здесь; лучникам не подобало воевать среди христиан, за исключением, естественно, войны с неверными.

Латники стремительно отступили.

Один из матросов, парень из той троицы, которая запрыгнула на палубу как раз перед латниками, перерубил веревку с абордажным крюком. Двое других уже ставили парус, а Эдуард опускал в воду длинные весла. Через мгновение они уже двигались, медленно, но двигались, набирая скорость по мере того, как приближались к той части залива, откуда не было видно земли, - к выходу с брестского рейда в открытое море. Секох приземлился на палубу, всем своим видом показывая, что весьма доволен собой.

– Отлично сделано, Секох, - похвалил Джим.

Секох застенчиво опустил голову:

– Ерунда, милорд.

А у них за спиной, на вершине холма, толпа из человеческих тел окружила питейные заведения - рябой моряк и его люди уставились им вслед.

– Мне придется придумать действительно красивую историю, прежде чем я рискну вернуться в этот порт, - сказал Эдуард сквозь зубы.
– Надеюсь, вы будете иметь это в виду, господа, когда станете со мной расплачиваться, и накинете к той небольшой плате, которую обещал валлиец. Эта плата не учитывала потерю доступа в порт, который был моим главным источником доходов.

Эти слова сильно подействовали на Джима. Даже если рябой и его люди поверили в рассказанную Джимом историю, вид латников короля Иоанна, которые пытались их захватить, превратил эту историю в ложь. Он и его спутники действительно должны Эдуарду больше того, на чем сторговались первоначально.

– Насколько это в моей власти, - сказал Джим шкиперу, - я постараюсь, чтобы ты на этом не потерял.

Ни один парус не последовал за ними, и вскоре они оставили за спиной брестский рейд и вышли в открытое море.

Закат еще не угас, и море, похоже, пребывало в мирном настроении. Волнение было

не более обычного - судно, о котором Джим думал как о корабле, в отличие от этой маленькой лодки, такое вряд ли почувствует.

Тем не менее на этом маленьком корабле - Джим мысленно отметил, что надо называть его кораблем, так как шкипер и команда относили свою посудину к этой категории, - движение воды определенно ощущалось. Однако Джим не был подвержен морской болезни, его друзья, похоже, тоже не страдали от нее, а Эдуард и его команда чувствовали себя в море как дома.

– Прекрасный день для возвращения в Англию!
– воскликнул Брайен, во всеуслышание сообщив то, о чем подумали все соратники.

Но Эдуард нахмурился:

– Лучше бы была темнота или дождь, наш парус все еще виден издалека.

– А это плохо?
– спросил Джим.

– Можно и на воде встретить врагов, которые увидят в нас фрукт, вполне созревший для того, чтобы его сорвать, - сказал Эдуард.
– Скоро мы окажемся далеко в открытом море и станем добычей для любого другого корабля, который может нас одолеть. Что ж, ничего не поделаешь, остается только ожидать трудностей и достойно встретить их, когда они возникнут.

Эдуард вернулся к своим обязанностям. А Джим получил подтверждение своей мысли, что все шкиперы пессимисты.

Они плыли на северо-запад, к Англии. Спустилась ночь, стемнело. Время от времени в лунном свете они замечали вдали проблески других парусов. Но ни один не подходил к ним слишком близко, и вскоре впереди на горизонте показалась темная полоса. До сих пор они видели подобную полоску справа - это был западный берег Франции. Джим напомнил себе, что такие корабли во время плаванья держатся поближе к береговой линии, потому что вне пределов видимости земли управление ими ограничено звездами и солнцем.

Вдруг Секох воскликнул:

– Милорд! Милорд! В небе дракон, который следует за нами.

Он показал вверх, и Джим взглянул на небо. В человеческом облике он не обладал драконьим зрением Секоха. Но там, наверху, кто-то парил, как дракон.

– Мне сразиться с ним?
– с готовностью вызвался Секох.

– Наверно, было бы неплохо, - медленно ответил Джим.
– Но не лезь в драку, если этого можно избежать.

– Не буду!
– пообещал Секох и взлетел, громыхнув крыльями.

Джим наблюдал. Дракон разрешил Секоху приблизиться, и какое-то время они летели рядом, казалось, касаясь друг друга. Затем Секох отлетел в сторону, а другой дракон развернулся и начал удаляться. Через мгновение Секох с глухим стуком приземлился на палубу, совершив неуклюжую посадку на одну лапу. В другой лапе он что-то сжимал - это что-то было наполовину скрыто его телом.

– Милорд!
– закричал он. Джим поспешил к нему и почувствовал, что ему в руки сунули тяжелый мешок.
– Это был Ирен, один из французских драконов. Они присоединяются к нам в борьбе со змеями! Вот их заверение.