Драконам слова не давали!
Шрифт:
— Побудь со мной, — просит она, застыв на пороге. Я и не слышал, как она вышла из ванной. Мои тапочки у неё на ногах смотрятся забавно.
— Почитать тебе сказку на ночь? — хотел съязвить, но не получилось. Вышло как-то хрипло и с подтекстом.
— Просто полежи рядом. Я не очень люблю чужие квартиры, а за последнее время только то и делаю, что сплю в чужих кроватях.
Это не лукавство и не притворство. Ника такая, как есть. И поэтому не хватает духу ей отказать. Я уже и забыл, когда лежал рядом с девушкой полностью одетый. Она кутается в одеяло,
Я закидываю руки за голову и жду, пока она заснёт, чтобы потом встать и уйти. Иначе ночь превратится в пытку. Но когда Ника затихает, я уже впадаю в полудрёму и не хочу никуда уходить. Хочу быть рядом. Вдруг ей ночью станет хуже? Лучше быть под рукой и помочь. И с этими мыслями проваливаюсь в сон без сновидений. Глубокий и благодатный. Я очень мало спал на этой неделе.
Ночью я замерзаю и чувствую, как Ника заботливо накрывает меня одеялом. Хочется возразить, но под одеялом так тепло. И она — рядом и далеко одновременно. Поэтому поворачиваюсь на бок и сплю до утра.
Наверное, я проснулся от её взгляда. Лицо её близко-близко. Глаза её светятся мягко и сонно. Ресницы такие пушистые и густые, что хочется потрогать, чтобы убедиться в их натуральности. Да кому я лгу?.. Просто хочется прикоснуться. Ощутить тепло её кожи. Притронуться к губам. И не только пальцами.
Она первой протягивает руку и делает то, о чём я только что мечтал: касается моей небритой щеки. Гладит кожу.
— Ника, лучше не надо, — накрываю её ладонь своей, хочу остановить, а сам уже целую мягкую ямочку, туда, где кожа наиболее чувствительна.
— Иди ко мне, — протягивает она вторую руку, и у меня отключаются тормоза.
Я целую её наконец-то. Сминаю эти губы, погружаясь в вихрь невероятной силы. Вжимаюсь в её тело — такое податливое и горячее — и не могу оторваться ни на миг. Я уже давно твердокаменный, как гранитная стела. Ещё со вчера. Или раньше. Или всегда, когда она рядом. Боже, только бы не натворить бед. Не напугать её.
Но Ника и не собирается отстраняться. Её руки — смелые и нетерпеливые — стягивают меня футболку, опускаются ниже и, пробравшись через штаны и бельё, сжимают мои ягодицы. Кажется, я сейчас кончу не начиная.
Она стонет, и голос её подстёгивает, будоражит, заводит, хотя куда уж сильнее. Раздеваю её и жадно обхватываю грудки-мячики руками. Как я об этом мечтал. Прокладываю дорожку поцелуев по шее и глажу, ласкаю соски. Она выгибается сладко, трётся бёдрами о восставшую плоть. Я запускаю руку в её трусики. Горячая. Влажная.
Нежная. Моя.
Пальцы мои движутся, как заведённые. Вверх-вниз, вверх-вниз. До тех пор, пока она не напрягается, как шёлковая нить — такая прочная и такая скользяще-нежная, и не начинает дрожать, не в силах сдержать волны оргазма, что накрывают её и укачивают, несут за собой на самом высоком гребне.
Упоительные стоны. Как музыка. Как страстная песнь, которую она поёт для меня. И, чёрт побери, я больше не собираюсь делить это откровение ни с кем!
Стягиваю с Ники трусики, обнажаюсь сам.
Это как качели, несущие на сумасшедшую высоту и бросающие вниз. Это как залезть на небоскрёб без страховки, чтобы ощутить эйфорию и головокружение. Кинуться в пропасть и, не долетев до дна, быть спасённым мощной струёй, что бьёт из-под земли и выносит тебя наружу, к свету и солнцу.
— Дима, — шепчут её губы, а вздох превращается в долгий стон. Она движется вместе со мной, всё быстрее и быстрее, пока не сдаётся, получив мощную разрядку. И я окончательно теряю голову, вторя её стонам, идя за нею вслед, достигая пика, за которым — невероятная сладкая мука и слабость.
Я наваливаюсь на неё всем телом, придавливаю всем весом и хочу быть ещё ближе, ещё глубже, хоть это и невозможно. Последним усилием воли переворачиваюсь на спину, увлекая Нику за собой. Она лежит на мне, и я снова целую её в губы затяжным, как прыжок с парашютом, поцелуем.
Её волосы, как ширма, укрывают нас, отрезая от всего мира. Её дыхание. Её глаза — блестящие и влажные.
— Всё хорошо? — шепчу и глажу по горячим щекам.
— Всё замечательно, — шепчет она в ответ и пристраивает голову на моём плече. И от этой простой доверительности хочется сделать что-нибудь безумное. Купить вагон цветов. Осыпать её лепестками роз с головы до ног. Налить полную ванную шампанского и искупать, наблюдая, как пузырьки ласкают её кожу…
Звонок в дверь разрушает ещё не оформившиеся мечты. Ника напрягается. У неё — большие испуганные глаза. Вздыхаю тяжело. Это только свои — никто другой не пройдёт кордон бдительного консьержа.
— Пора в реальность, — улыбаюсь ободряюще и осторожно поворачиваюсь, бережно укладывая её на смятые простыни. — Ты полежи, я быстро, — вскакиваю, натягивая футболку и штаны. Но Ника тоже одевается и судорожно начинает продирать спутанные волосы.
Я бы сказал ей, что это бесполезно: зацелованные вспухшие губы и нежная кожа, оцарапанная моей щетиной, выдают её с головой, но молчу, не желая расстраивать.
Открываю дверь с твёрдым намерением послать в преисподнюю любого, кто так настойчиво жмёт на звонок. Но у чёрта, что стоит на пороге моей квартиры, свои собственные планы.
— Нельзя заставлять меня ждать так долго! — заявляет моя драгоценная бабушка и решительно входит, подвинув меня плечом. — На! — протягивает увесистый пакет.
— Что это? — принимаю подачу, как крутящийся мяч.
— Курица, бестолочь! Нике нужен куриный супчик, чтобы поправиться!
49. Ника
Достаточно одного взгляда, чтобы понять, чем мы только что занимались. Драконище такой взлохмаченный и забавный. А ещё сексуальный. Страшусь даже подумать, как выгляжу я. Специально не стала смотреть в зеркало, чтобы не расстраиваться.