Драконы севера
Шрифт:
Вовсе и не стара! Ей лет двадцать пять, не больше… среднего роста и, как я убедился, хорошо сложена…
Меня поджидал Фостер.
— Государь, один человек просит принять его, но тайно вечером. Видимо не желает, чтобы его увидели и узнали.
— Кто он? Ты то знаешь?
— Он сказал, что вы его видели на турнире и что зовут его Ланселот!
— А настоящее имя?
— Увы, но может он сам назовет его вам?
Глава 21
Фостер привел Ланселота ко мне в сумерках, когда весь лагерь уже отходил ко сну.
Гость снял глубокий капюшон, только когда закрылась дверь, и мы остались втроем.
— Прошу садиться, уважаемый сьерр!
Мы сели по разные стороны стола. Фостер у торца, ближе к двери.
Загорелое обветренное лицо, глубоко посаженные голубые глаза, мощная квадратная челюсть. Короткая стрижка рыжеватых волос выдавала его принадлежность к рыцарскому сословию.
— Вы представились как Ланселот, но ваше подлинное имя я могу узнать?
— Я, Финней, бастард Лонгфордский, и я пришел предложить вам свой меч и просить вашу помощь, государь!
В течение следующего час я узнал немало интересного и полезного.
Финней, незаконорожденный сын герцога Лонгфордского, считал себя единственным наследником по мужской линии.
У покойного герцога от первых двух жен никто из детей не выжил.
Молодая жена герцога, третья по счету — Луиза, не имела детей.
После гибели герцога Финней решил начать борьбу за наследство отца с его вдовой. А наследство было огромным. Весь юго–запад королевства, что издавна именовался Лонгширом, был владением герцога.
Обширные пахотные земли и пастбища, оловянные рудники на плоскогорье, десятки замков вассалов, портовые города и рыбацкие деревушки и наконец жемчужина владений — Лонгфорд, город на берегу полноводного Дойла, по которому суда спокойно проходят круглый год от самого устья в проливе.
Для меня не было сомнений, поддержать или нет претендента в борьбе за наследство!
Союзник на юге, да еще такой, был просто даром небес!
Мы обговорили все детали нашего сотрудничества. Финней брался поднять весь Лонгшир, поставить под свои знамена и оказать мне помощь с юго–запада весной.
Я вручил Финнею мешок с пятью фунтами золота. Оружие он должен будет получить сам у моих людей на берегу Шелл выше по течению от Шеллсберри. Точное место и время будет позднее обусловлено.
Вечерний гость удалился, так же соблюдая предосторожность, как и прибыл.
— Фостер, если эта затея увенчается успехом, проси чего хочешь!
— Замок Бейли и рыцарское звание — будут самым лучшим вознаграждением для меня, государь!
— Сэмми, ты как всегда скромен! — я, смеясь, дружески ударил своего инспектора по плечу.
Я пришел в комнату Бернадетты, но моя козочка уже спала, сладко посапывая в подушку.
Тихонько прилег рядом и мгновенно уснул.
Утром после завтрака я навестил Лили.
Попросил Джени оставить нас одних.
— Я не обладаю большими магическими силами, леди, но я попробую излечить вас полностью. Никогда не предполагал, что могу восстановить искалеченный орган. Но ваши сияющие глаза — наглядное подтверждение того, что это возможно. Попробуем что-то сделать с вашим языком сейчас?
Она кивнула. Ее миндалевидные карие глаза ни на мгновение не оставляли меня без внимания.
Лили можно было назвать хорошенькой, но эта темноволосая девушка как-то не задевала моих чувств. Кроме того, я помнил слова мастера Крафта. В душе я испытывал чувство брезгливости к этой женщине, бывшей утехой многих мужчин. Если бы не просьба Бернадетты, я бы к ней не прикоснулся, но теперь необходимо довести дело до конца.
По моей просьбе Лили легла на тюфяк, на спину и, закрыв глаза, приоткрыла рот.
Честно говоря, я не представлял, что дальше делать! Я пользовался своим даром, даже не представляя как он действует, и какие силы я при этом использую. Жаль, что нет магических школ, чтобы там я мог сесть за парту и пройти хотя бы начальный курс!
Я положил указательный и средний палец в рот девушке, касаясь остатков языка, и закрыл глаза.
Аура ее стала более яркой, и изумрудные линии магии налились силой, и уже не были обрывками, а начали срастаться в сложную структуру, напоминающую узоры мороза на оконном стекле.
Покалывание в пальцах, выросло в режущую боль, и это меня удивило. Мои пальцы словно пробовал на вкус огромный пес. Я открыл глаза. Трепещущий во рту Лили под моими пальцами розовый влажный комок рос на моих глазах. Рука до запястья горела, словно в кипятке. Привычного холода не было и в помине. Перемена в ощущении начала меня пугать. Но руку я не убирал и стойко терпел боль. Ведь я видел, что мои пальцы в порядке. Но мои нервы этого не знали и, стиснув зубы, я терпел ползущий к локтю огонь…
Лили — магичка, и она должна быть на моей стороне!
Глазные яблоки шевелились под веками девушки. Губы дрожали.
Что она ощущает сейчас? Но, видимо, не боль…
Наконец-то огонь в моей руке начал погасать, и я убрал пальцы изо рта Лили. Розовый язычок трепетал во рту, словно ничего другого и не было.
— Лили, попробуйте что-то сказать.
Она открыла глаза и закрыла рот. Ее язык прошелся по щекам изнутри. Проглотив слюну, она тихо сказала:
— Менья шавут не Лили, а Хаблиэль, хохудаль…