Драмы. Басни в прозе.
Шрифт:
Камердинер (снова входит). Художник Конти хотел бы получить соизволение…
Принц. Конти? Хорошо. Впустите его… Это рассеет меня. (Встает.)
Явление второе
Конти, Принц.
Принц. С добрым утром, Конти! Как живете? Что поделывает искусство?
Конти. Принц, искусство ищет хлеба.
Принц. Этого ему не следует делать, этого оно не должно делать, по крайней мере в моих маленьких владениях… Но художник должен все же иметь охоту к труду.
Конти. Трудиться?
Принц. Я разумею не многое, но много: малость, но исполненную с рвением… Вы пришли ведь не с пустыми руками, Конти?
Конти. Я принес портрет, который вы мне заказали, ваша светлость. И принес еще и другой, которого вы мне не заказывали, но он заслуживает вашего внимания…
Принц. Какой же я вам заказывал?.. Никак не могу припомнить…
Конти. Графини Орсина.
Принц. В самом деле!.. Только заказан он был давно.
Конти. Наши прекрасные дамы не каждый день расположены позировать. Графиня за три месяца только раз смогла решиться немного посидеть.
Принц. Где портреты?
Конти. В приемной. Сейчас принесу.
Явление третье
Принц. Ее портрет!.. Пускай… Ее портрет все же не сама она… И, может быть, я снова найду в портрете то, чего я уже не замечаю в оригинале. Но я не хочу этого. Несносный художник! Я думаю даже, что она его подкупила. А хоть бы и так! Если некий другой портрет, писанный другими красками и на другом фоне, снова уступит ей место в моем сердце… Право, мне кажется, я был бы доволен. Когда я любил ее, мне было всегда так легко, так радостно, так весело… Теперь же все иначе. Но нет, нет, нет! Приятнее или неприятнее мне теперь, но так для меня лучше.
Явление четвертое
Принц, Конти с портретами; один из них он ставит лицом к стулу.
Конти (ставя другой перед принцем). Прошу вас, принц, принять во внимание границы нашего искусства. Многие из самых привлекательных свойств красоты лежат за его пределами… Станьте вон там.
Принц (бросив взгляд на портрет.) Превосходно, Конти… Превосходно! Достойно вашего мастерства, вашей кисти. Но вы польстили, Конти, безгранично польстили!
Конти. Оригинал как будто был другого мнения. Да и на самом деле я польстил не больше, чем требует искусство. Искусство должно изображать так, как замыслила образец пластическая природа, – если только она существует, без увядания, неизбежного при сопротивлении материи, без разрушений, наносимых временем.
Принц. Мыслящий художник удваивает ценность своего труда. Но оригинал, сказали вы, несмотря на это, нашел…
Конти. Простите, принц. Оригинал – особа, требующая моего уважения. Я не хотел сказать ничего для нее невыгодного.
Принц. Как вам угодно… Что же сказал оригинал?
Конти. "Я довольна, – сказала графиня, – если кажусь не хуже".
Принц. Не хуже? Она – поистине оригинал!
Конти. И при этом у нее было такое выражение лица, следа которого, разумеется, на портрете не найти.
Принц. Это-то я и имел в виду. В этом-то я и усматриваю безграничную лесть… О, как я знаю это гордое, насмешливое выражение, способное обезобразить лицо самой Грации!.. Не отрицаю, что прекрасные уста
Конти. Ваша светлость, я крайне изумлен…
Принц. Чем? Все, что искусство может сделать хорошего из больших, выпученных, неподвижных медузиных глаз графини, вы, Конти, добросовестно сделали. Добросовестно, сказал я?.. Меньшая добросовестность была бы добросовестней. Ну, скажите сами, Конти, разве можно по этому портрету заключить о характере графини? А следовало бы. Вы преобразили гордыню в достоинство, насмешку – в улыбку, склонность к мрачному сумасбродству – в кроткую задумчивость.
Конти (слегка раздосадованный). Ах, принц, мы, художники, рассчитываем на то, что готовый портрет встретит любовника столь же страстного, каким! он был, делая заказ. Мы пишем глазами любви, и только глаза любви должны бы быть нашими судьями.
Принц. Хорошо, Конти. Почему же вы не принесли его месяцем раньше? Уберите его… Ну, а здесь что?
Конти (достает второй портрет, но держит его лицом к себе). Тоже женский портрет.
Принц. В таком случае я предпочел бы сейчас вовсе не видеть его. Ведь с идеалом, который живет здесь (указывает пальцем на лоб), или, вернее, здесь (указывает на сердце), ему все равно не сравниться. Я хотел бы, Конти, восхищаться вашим искусством в творениях другого рода.
Конти. Есть искусство, более достойное восхищения, но, бесспорно, нет оригинала, более достойного восхищения, чем этот.
Принц. Тогда бьюсь об заклад, Конти, что это – повелительница самого художника.
Конти оборачивает к нему портрет лицом.
Что я вижу? Ваше ли это творенье или плод моей фантазии?.. Эмилия Галотти!
Конти. Как, принц? Вы знаете этого ангела?
Принц (стараясь взять себя в руки, но не будучи в состоянии отвести глаз от портрета). Так, немного, ровно настолько, чтобы узнать при встрече. Несколько недель назад я встретил ее с матерью в одном обществе… Потом мне случалось видеть ее только в храме, где глазеть на нее было бы неприлично. Знаю и отца ее, он мне отнюдь не друг. Он сильнее всех противился моим притязаниям на Сабьонетту. Старый воин. Горд и груб, а впрочем, добр и честен!
Конти. Отец! Но здесь перед нами его дочь.
Принц. Ей-богу – как две капли воды! (Все еще не сводя глаз с портрета.) О, вы, конечно, знаете, что только тогда по-настоящему хвалят художника, когда при виде его творения забывают о похвалах.
Конти. Однако эта работа оставила меня весьма недовольным собой… И я все же доволен, что так не удовлетворен самим собой. Ах! Почему мы не можем писать прямо глазами! Как много пропадает на долгом пути от глаза через руку к кисти! Но я, как я уже сказал, знаю, что здесь потеряно, и как это случилось, и почему должно было случиться, – и этим утраченным я так же горжусь и даже более, нежели всем тем, что мне удалось передать здесь. Ведь утраченное больше, чем переданное, позволяет мне признать, что я действительно большой художник, что только рука моя не всегда бывает рукой большого художника. Разве вы думаете, принц, что Рафаэль не был бы величайшим гением в живописи, если бы он по несчастной случайности родился безруким? Как вы думаете, принц?