Драйверы
Шрифт:
Эх, где-то сейчас Николай Иваныч наш? Что поделывает? В последний раз, когда виделись, сказал, что схорон свой на новое место переносить будет.
Испоганили все вокруг, говорит, истоптали. Как барсук, ей-богу…
Не думаю, что логиновских ребят что-нибудь кроме тех узкоглазых жмуриков и их барахла интересовало. Им Колины тайны — до фонаря. Хотя, наверное, и заглянули, ради любопытства, в подземелье. А для Николая Иваныча — все, конец… Да для него сама мысль, о том, что кто-то непосвященный сунулся в схорон — убийственна. И ведь перетащит, перенесет свой тайник куда-нибудь на другое место. И мне уже, наверное, не покажет — выпал я из доверия, Борьку привел, стрельбу устроил, а потом еще и Логинову координаты выдал, раскололся.
Хоть те бойцы узкоглазые и не по моим следам пришли, но — все равно…
Глава тридцатая
Как-то незаметно мы пролетели больше сотни километров. По-прежнему — ночь, круговерть снежинок в белом конусе света и рыкающий, словно зверь дикий, двухсотсильный дизель под задницами. А навстречу — дорога, дорога, дорога… Ахмет приютился в углу кабины, иногда уклончиво отвечал на наши вопросы, сам что-то спрашивал. Через некоторое время я загнал его в спальник, а сам спустился вниз, поближе к Бобу. Ахмет не возражал и минут через пятнадцать окончательно затих. Я все время старался в правое зеркало узреть — не светит ли кто-нибудь фарами позади нас? Не догоняют ли?
— Чисто, нет никого, Витек, — сказал Боб, заметив мое внимание к задней полусфере. Ему с водительского места лучше было видно, что делается сзади. — Эти малахольные чечены с ментом еще не скоро твою изоленту снимут. Ахмет на них столько намотал… Я правильно говорю, Ахмет, — не пожалел на бандитов изоленты?
— Не пожалел, Боря. Чего ее жалеть? — сонно отозвался маленький таджик.
— Да и колеса у них теперь только оторвать и выкинуть — в лохмотья, — Борька покачал головой, словно жалея прострелянные им самим колеса. — Ты молодец, Витя, что прихватил из дому моток ленты.
— Да сунул, что под руку попалось. Где-то там в сумке еще и кусок фала капронового есть. А в общем, и ты парень не промах, тоже кое-что полезное не забыл взять.
— И мне вот — под руку попалось! — хохотнул Боб. — Знаешь поговорку: тяжело в деревне без нагана? Дорога дальняя, мало ли что. Жалко, что магазин всего один.
— Зато на сорок патронов.
— На тридцать… Николай Иваныч только тридцать зарядил, чтобы пружина не ослабла. А сейчас в нем только двадцать шесть осталось.
— Испытывал?
— Ага. На Ладожское озеро еще в августе специально поехал и четыре пули — по банкам. Нормально бьет, метров на пятьдесят. А больше и не надо. Удобная штуковина, прикладистая. И по весу — в самый раз. Пушинка.
— Паразит. Махновец…
Мы помолчали некоторое время. Ахмет окончательно затих в спальнике.
— Как думаешь, их там только трое было? — спросил я Бориса. — Я имею в виду — не на дороге, а вообще…
— Другие вроде бы не маячили.
— Не скажи, Боря. Ох, не скажи! Наверняка поблизости у них что-нибудь вроде базы есть. Где-то ведь они должны обитать. Спать, жрать, деньги считать и ножи точить.
— Обязательно, — поддакнул Боб. — Да только мы их быстро спеленали и смотались оттуда. И свидетелей никаких не было.
— А если они номер машины засекли?
— А як же? Наверняка. По крайней мере — мент. Это у них профессиональное. Их специально учат номера схватывать.
— Настоящих ментов учат…
— Может, и этот настоящий. Просто с бандитами тесно сотрудничает. Все сейчас смешалось. Где бандиты, где менты — ничего не поймешь. Но мы их крепко скрутили, долго не освободятся. Думаю, часа три-четыре у нас в резерве есть. А за три часа мы до Медгоры успеем дойти.
— Надо было им еще и в радиаторы по пуле всадить. Ломать, так ломать, — кровожадно вздохнул я.
— А машины-то зачем курочить? Без колес они все равно не уедут, и в погоню за нами не кинутся, но движки гробить… Последнее дело.
Борька машины пожалел — механик! — на него это похоже. Да он и вообще мужик не злой. А я — злой, что ли? Да тоже вроде бы за собой не замечал особой лютости. И в прежние годы, и сейчас. Ну, так — пырнешь иногда соседа ножом…
Шутка, причем глупая.
Я в молодости одно время охотой увлекся, потом бросил. Дикость это — лишать жизни зверей и птиц ради развлечения. В поле — да, бывало. В поле — всегда с ружьем или с карабином, но это — по необходимости, ради добывания пищи, а просто так..
— Да, Боб, ты, пожалуй, прав: по радиаторам стрелять не стоило. Это я малость, того… горячусь. Мандраж какой-то. Наверное, трушу. Как, не заметно?
— Пока — нет, — успокоил меня Боб.
— Да, пока… Пока эти придурки, или их кореша, за нами не кинулись в погоню. А, плевать. Догонят, не догонят… Обоссать их всех и заморозить. Отмахнемся. Двадцать шесть патронов калибра девять миллиметров — не пустяк.
— Вот-вот… А то: «Где взял, где взял?».
— Значит — не будет погони?
— Я почем знаю? Но все же думаю — нет… По крайней мере, три часа форы мы имеем.
— И незачем им самим гнаться. Конец двадцатого века — сейчас все просто стало: по рации на трассу передадут — и вилы.
Борька недоверчиво покачал головой, но промолчал. Прямо скажем — не очень-то спокойный рейс получался. Пока одно только и хорошо — машина нормально работает и тепло в кабине. А, не дай Бог, конечно, сломается… Нет, нельзя ей ломаться. Ну, хотя бы километров четыреста еще.
— Вить, сколько прошли? — через некоторое время спросил меня Борис. — Я что-то спидометр, когда выехали, не заметил. Вернее, заметил, а потом забыл.
— Я заметил и записал…
— На пачке «Беломора»? — ухмыльнулся Боб.
— Напрасно издеваешься, стебок, пачка «Беломора» — универсальная вещь. На ней даже карта нашего региона есть. Масштаб, правда, — не очень, но для нас вполне подходит. Вот Питер, а вот Кольский… Четыреста двадцать уже от Питера отмахали, но не по спидометру и не по «Беломору», а по столбам. По спидометру — больше. Скоро — Петров завод. Там, за переездом, сразу налево поворачивай. А до переезда будет мост — виадук. Перед ним пост стоит. Да, кажется, и за переездом тоже. Если проскочим — до Медгоры ровненько пойдем. Но за Петрозаводском дорога будет похуже.