Дрекавац
Шрифт:
Путь к двери преграждали гоблинши. Их воинственный настрой прояснился, когда те своими устами прочитали заклинание. Врата Бездны раскрылись, красно-бурое мерцание окружило гоблинш.
— Что это за магия такая? — спросил Маркус у Брассики. Она ответила, не снимая взгляда с существ: «Школа пентаграмм».
Маркус двинулся навстречу страже, но Брассика остановила жестом.
— Нет, так не получится. Бездна оберегает их. Ты не сможешь прикоснуться к ним.
— И как долго?
Одна из гоблинш сняла с пояса мех, испила и воинственно прорычала, ударив в грудь. Три пошли вперед, маленьким шагом, а две остались у двери.
— Брассика? — Нетерпеливый
— Может, отступим? — спросила Атропа, стоя позади всех. Рудольф грубо оборвал её, наотрез отказавшись уходить.
Тройка гоблинш подступали всё ближе. Одна из них играючи метнула костяное копье. Девушка ответила ей, прочитав заклинание — огненный череп влетел в голову гоблинши, заставив её пошатнуться.
— Задела! — обрадовался Маркус. — Ослабь их, тогда и я доберусь.
— Но мне не хватит сил, — засомневалась Брассика.
Рудольф метнул валашку в гоблиншу, шедшую впереди. Топорик пролетел мимо, порезав лишь ухо. Гоблинша взвизнула.
— Метать можно, подходить нельзя, — удостоверился он.
— Брасс, не стой на месте. Бей их своей магией! — крикнул Маркус. Сам он достал ножи. Метал он гораздо лучше старого священника, загнав один в ставшую одноухой гоблиншу.
Поле на миг исчезло. Бездна ослабла.
— Брасс, действуй!
Гоблинши метнули костяные копья. От большинства удалось увернуться, но одно из них пробило у Маркуса доспех на правой голени. Атропа попробовала пройти внутрь Бездны, но поле немедленно её вытолкнуло с большой силой, из-за чего она рухнула на пол.
— Ах черт, как больно! — зашипел Маркус, извлекая наконечник копья из ноги.
Гоблинши приблизились совсем близко, оставался шаг до того, чтобы их топоры дотянулись до голов людей. Брассика применила болезненное для своей души заклинание: шипы из костей выскочили снизу, выросли прямо меж каменных плит, ужалив гоблинскую стражу. Бездна замерцала вновь, и тогда Маркус, превозмогая боль, ударил со всей силы мечом.
Шипы пошли дальше, заколов оставшихся у дверей гоблинш; они растерялись, принялись метать копья наугад, забыв про поддержание источника Бездны. Атропа оглушила обеих своей сковородой, подошедший сзади Рудольф зарубил валашкой несчастных.
— И женщин не жалеем, — усмехнулась трактирщица.
— Брасс, ты великолепна. Жаль, что лечить не умеешь, — Маркус заметно ковылял, стараясь скрыть боль.
Атропа извлекла из своего рюкзака маленький бутыль.
— Давай, молодчик, по-быстрому омою рану…
Закончив с ногой Маркуса, четверка приоткрыла скрипучую дверь в хоромы королевы.
Их тут же ослепило золотом и серебром. Рудольф прикрывался ладонью: до чего же ярко в зале! Его взору предстала вытянутая комната, с высоким потолком и множеством свечей. Колоннада, держащая уложенную на неё плиту, украшена фигурными конями. Металлические подсвечники, все до единого с резьбой, стояли оплаканными восковыми слёзами. Все стены покрыты золотом, всюду зеркала из серебра, мешки, набитые монетой, теснили углы; по полу разбросаны украшения, столовые приборы, рунные камни и лоскуты парчи. Несколько беломраморных статуй, без головы, рук и ног, одним лишь туловищем лежали возле импровизированного трона, больше похожего на схрон, чем на торжественное место.
Всё было свалено в хламную кучу, всё было неупорядоченно и набросано, с заметной долей пренебрежения красотой; ценным вещам не придано должного значения, подумал Рудольф, озираясь на забитую богатствами залу.
«Как разбойники, устроившие логово, накидали награбленное добро и радуются ему, — Рудольф заметил, что некоторые вещи ему знакомы. — И даже вышский янтарь тут. Какое безобразие. Что это? Грабеж ради сиюминутной выгоды? Грабеж ради низменных потребностей, не для потребления, а с целью самовозвеличивания? И ради этого погибла цивилизация, под звук варварского горна?»
— Батюшки, она самая явилась, — шепотом произнесла Атропа. Рудольф вгляделся в дальнюю часть залы. До того момента эта фигура пряталась за золотыми горами и колоннами. Теперь, когда королева гоблинов вдоволь изучила вторгнувшихся в её логово гостей, страх у создания отпал.
Туша с грубой, совсем неженственной фигурой, с толстыми складками и огромным шрамом на чреве, направилась в их сторону; грудь опоясана повязкой с золотыми серьгами и кольцами, а нижняя часть осрамлена короткой и порванной шкурой; кулаки, напоминающие стальные булавы, питались от тяжелых и мускулистых рук; держали они неестественно малый для такой комплекции серебряный жезл с черепом, из глазниц которого горело чем-то неприятным, сине-зелёным, чуждым всему живому; ноги такие же толстые, коренастые, кривые, но уверенно держащие тело, словно не каменный пол поддерживал королеву гоблинов, а она его; голова без шеи, крупная, бычья, от того тупая, с бугристой кожей, маленькими глазками и пухлым носом, увенчана ржавой стальной короной из острых зубцов. Седой волос от грязи скрутился, сходил до самой пуповины.
Это была сила, но сила вульгарная, опошленная и бессмысленная, для крушения крепостных стен и перемалывания городов, но не для торжества порядка. Это сила не для честного боя, а ради смерти как таковой, и кому принадлежит такая мощь, от её переизбытка извратит все законы и обычаи мира. Если ты обладаешь такой силой, зачем прислушиваться к ничтожным и слабым? Все будут служить. Ибо кто откажется, того ждет гибель в муках.
Королева раскрыла большой рот.
— Нести девку. Отпустить вас.
Рудольф ужаснулся: «Откуда она знает Брассику? Не засада ли это?». Все прикрыли собой юную. Пытаясь не поскользнуться на рассыпанных монетах, вилках и ножах, священник выдвинулся вперед.
— Вот мы и встретились с тобой, виновница всех наших бед и проклятий. Ты чудовище, которое следует истребить. Чужеземка, враг, злое существо, коварством и обманом разрушевшее великое королевство. С волей божьей и силой человеческой мы изгоним тебя из нашего мира.
Вслед за ним что-то выкрикнул Маркус, но сделал это неуверенно, резко. Его явно смутило крепче из-за того, что королева гоблинов знала Брассику и потребовала её выдачи. Атропа предпочла смолчать, в волнении она пыталась зайти сбоку, но её плащ от множества серебра и зеркальных отражений покрылся бликами.
— Смерть? — спросил большой рот.
Брассика в два глотка осушила склянку. Рудольф заметил, как рядом с ней чувства будто покрылись цветом и теплом. Быстро, чуть ли не скороговоркой она наложила на каждого костяную броню.
— Брасс, не подходи к ней близко. Нас могли завести в ловушку, — предостерег Маркус.
Отец Рудольф метался: хотелось напасть на королеву гоблинов, уничтожить это адское племя раз и навсегда, но чувствовался обман; ложь уже вскрылась, но тайна ещё не проявилась до конца, и сердце чрезвычайно трепыхалось в желании обратиться к Нему. Однако времени совсем нет, ещё чуть-чуть, и начнется бой, ударятся мечи, валашки и сковородки об жезл этого левиафана, всемогущей гоблинши, пугающей своим видом и умением говорить и мыслить как человек, пусть и по-варварски.