Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии
Шрифт:
Дальверзинский комплекс в принципе не дает новых форм, более того, число вариантов основных типов сокращается, отмечена значительная стандартизация ведущих форм. Преобладают сосуды с черепком красновато-коричневого цвета, но имеются и отдельные экземпляры серой керамики. В Дальверзине широко распространены бокалы с колоколовидным туловом, а также двуручные кувшины. Новую форму представляют собой невысокий кубок на сплошной ножке (Дальверзинтепе, с. 151, рис. 103, 6). Многочисленны различные терракотовые статуэтки от всадников до женских персонажей; в числе последних популярен образ сидящей богини с различными атрибутами в руках. Ярким элементом археологического комплекса являются усеченно-конические пряслица, выточенные из камня, и терракотовые ткацкие грузила в виде удлиненных пирамид со сквозным отверстием наверху. Иногда на этих грузилах встречаются штампы.
Комплекс зартепинского типа представлен материалами из ряда памятников — Зартепе (Завьялов, 1979а, б), Аккургана (Пидаев
Примечательной формой этого комплекса являются краснолощеные миски с загнутым внутрь тонким краем, украшенные снаружи налепными масками львов, выполненными штампами. Входит в моду штриховое лощение — сетчатое или арочное — в виде серий пересекающихся дуг, обычно наносимых с внутренней стороны сосудов открытых форм. Штампы на керамике наносились с помощью керамических матриц, но иногда для этого использовались и геммы. Они идут по наружной стороне сосудов в несколько рядов либо располагаются группами. Наиболее обычны штампы в виде листа с прожилками, генетически скорее всего восходящие еще к пальметам на штампах Ай-Ханума, но появляются также отдельные символы, связанные с буддизмом («ступня Будды», «колесо закона»).
Штампы, нанесенные геммами, нередко представляют собой высокохудожественные произведения. Таковы штампы на керамике Зартепе, изображающие двух птиц, расположенных одна над другой, и найденный там же черепок со штампом, воспроизводящим солнечное мужское божество, вероятно Митру, стоящего на колеснице, запряженной парой коней. Распространяются кувшинчики со смятым горлом, так называемые энохоевидные, и крупные тагора с массивными витыми ручками, обычно покрытые внутри щедрой орнаментацией из налепов и процарапанных линий. Несмотря на некоторые изменения, намечающиеся в составе керамических форм, комплекс полностью сохраняет основные черты кушанской культуры от широкого распространения костяных булавок-«стилей», среди наверший которых появляются фигурки коней, до пряслиц из белого мраморовидного известняка в форме усеченного конуса и терракотовых ткацких грузил в виде пирамид.
Определение абсолютного возраста этих комплексов связано с известными трудностями, поскольку в кушанской хронологии существуют значительные расхождения, прежде всего в определении начальной даты Канишки, которую по наиболее распространенным сейчас гипотезам помещают либо в 110/128 г. н. э., либо в 278 г. (Зеймаль Е.В., 1968). Известную роль в рассмотрении этой проблемы могут сыграть данные археологии, поскольку предложенная выше стратиграфическая колонка рисует развитие культуры без каких-либо значительных перерывов, и определение возраста одной из ее ячеек неизбежно влечет за собой важные выводы в отношении других подразделений. Нижняя часть нашей колонки, связанная с периодом существования Греко-бактрийского царства, датирована достаточно надежно III–II вв. до н. э., что полностью подтверждено раскопками Ай-Ханума.
Времени существования комплексов халчаянского типов было уделено значительное внимание А.М. Мандельштамом в связи с вопросом о датировке могильников Бишкентской долины. Находки материалов этого типа обычно сопровождаются достаточно выразительными монетами, чеканенными по типу оболов Евкратида или оболов Герая. При всех вариантах возможных дат их обращения время существования комплекса халчаянского типа наиболее вероятно в рамках конца II в. до н. э. — первой половины или середины I в. н. э. (ср.: Дальверзинтепе, с. 146) [54] . Позднекушанский комплекс по находкам соответствующей керамики в Каратепе Старого Термеза надежно связывается с IV в. н. э. (Сычева Н.С., 1975, с. 90; Ставиский Б.Я., 1972а, с. 51–52). Другое дело — вопрос об его верхней границе, которую Т.И. Зеймаль не без влияния гипотезы о дате Канишке — 278 г. н. э, — стремится распространить и на V в. н. э. плоть до его середины (Зеймаль Т.И., 1969, с. 7; Зеймаль Т.И., Седов А.В., 1979). Однако такое омоложение пока не имеет твердых подтверждений, и скорее в своих начальных проявлениях Зартепинский комплекс будет связан с какой-то частью III в. н. э. В таком случае датировка собственно кушанского (дальверзинского) комплекса придется на конец I — первую половину III в. н. э., что будет соответствовать помещению начала эры Канишки в первую четверть II в. н. э., к чему сейчас склоняется большинство исследователей (Массон В.М., 1981). Предельная поздняя дата правления этого кушанского царя царей, принимаемая как 278 г. н. э., создаст в археологической колонке Бактрии труднозаполнимые лакуны, нарушающие эволюцию, твердо устанавливаемую по массовым археологическим
54
Иную датировку см.: Литвинский Б.А., Седов А.В., 1983, с. 34.
Поселения (классификация, топография, планировка). Многочисленные памятники Северной Бактрии при всем своем разнообразии могут быть объединены в несколько групп, что отражает различное их значение и в древности. Тип поселения следует рассматривать как устойчивое сочетание определенных признаков, связанных в первую очередь с выполнявшимися им функциями. Эти функции находят выражение в самих размерах памятника, в его внутренней структуре и в составе находок. Вопрос о выделении типов кушанских памятников ставился рядом исследователей с учетом главным образом величины занимаемой ими площади и некоторых данных о планировке (Юркевич Э.А., 1965; 1968; Ртвеладзе Э.В., 1974б). Более основательное и широкое обследование памятников, а также раскопки на территории многих из них позволили шире привлечь данные об их внутренней структуре и выполнявшихся функциях (Массон В.М., 1976а). Правда, следует учитывать и то обстоятельство, что типология поселений по содержанию отлична, скажем, от типологии ремесленной посуды. Каждое поселение уже в древности представляло собой развивающийся организм, функции которого могли меняться, природные и исторические условия также заметно сказывались на его облике. Поэтому здесь наблюдается значительное число различных вариантов и локальных различий, а многие, особенно крупные центры, имеют индивидуальные неповторимые черты.
При учете такого внешнего показателя, как занимаемая площадь, по данным северобактрийских памятников видно, что значимая грань проходит в пределах от 4 до 5 га. Если считать, вслед за Р. Адамсом, что значительные размеры поселения сами по себе уже отражают сложную структуру выполнявшихся им функций, то есть основания относить кушанские памятники площадью менее 4 га к числу сельских поселений, а площадью более 5 га — к числу городских с возможной внутренней ранжировкой. Отметим, что для древней Месопотамии выведена близкая грань — около 6 га (Adams R.Мс., Nissen N.J., 1972, р. 17) (табл. CXIV).
В рамках этих общих размеров, отражающих, как правило, плотность застройки и соответственно населения древних центров, сами памятники различаются уже по характеру планировки. Так, среди поселений городского типа можно уверенно говорить, по крайней мере, о двух подтипах — городах и городках аморфной планировки (Джандавлат, Хайрабад и др.) и городах, план которых близок четкому квадрату или прямоугольнику (Кейкобад-шах, Дальверзин, Зартепе и др.). В первом случае изломанность периметра отражает сам процесс постепенного роста городских поселений, начавших свое существование еще в середине I тысячелетия до н. э., как это четко установлено для Джандавлата и Хайрабада. Во втором — перед нами результат целенаправленной строительной деятельности, специальной разбивки территории будущего города, проходившей под контролем или наблюдением каких-то центральных властей. Наиболее значительным центром и, видимо, столицей Северной Бактрии был Старый Термез. Остатки крупного города в верхней части долины Сурхандарьи городища Шахринау, если восстанавливать периметр полуразрушенных стен, занимают площадь около 350 га, но едва ли в древности эта территория была плотно застроена. Отдельные бугры, расположенные на этом огромном пространстве, раскапывались и содержат остатки жилых строений (Хаитгула, Чимкурган). Возможно, это поселение с четким периметром внешних стен создавалось именно как крупный центр, но практически было обжито лишь в незначительной мере.
Определенная типология намечается и внутри группы мелких или сельских поселений. Здесь уже на имеющихся материалах могут быть выделены, по крайней мере, подтипы или три вида — неправильных очертаний (овальные, овально-вытянутые, двухчастные и т. п.), подпрямоугольного или подквадратного плана без выделения в рельефе какой-либо из частей и подквадратного и подпрямоугольного плана с дополнительным, обычно квадратным, возвышением из углов (так называемое тепе с вышкой) или даже с планировочно обособленной небольшой цитаделью. Раскопки на некоторых из этих поселений позволили получить дополнительный материал об их структуре и выполнявшихся ими функциях (Пидаев Ш.Р., 1978). Таков Аккурган в Ширабадском р-не, принадлежавший к числу памятников первого подтипа. Другой памятник — Мирзакултепе, находящийся на окраине современного Термеза, принадлежит уже ко второму подтипу мелких поселений. Близка Мирзакулю и застройка другого памятника второй подгруппы Шортепе. Здесь также имеется обводная стена, а многочисленные помещения внутри ее обвода образуют как бы сплошной массив (Пугаченкова Г.А., 1973а, с. 97). Совершенно ясно, что перед нами особый, специализированный тип сельских поселений, в которых обводная стена имела не столько оборонительное, сколько фискально-административное значение. Возможно, что в Аккургане мы имеем дело с общинным поселением, а памятники второго подтипа — это места расселения групп лиц, находившихся в какой-то зависимости от центральных властей (Массон В.М., 1976а, с. 8–9).