Древние Славяне. Соль. Книга вторая. Масленица
Шрифт:
– Смотри, сколько нанесли блинов, наедимся сегодня все и дети тоже. – Говорила Ладимира супругу, вытягиваясь к его уху под медвежьей головой.
– Если раньше не расхватают, – сомневался Жура. – Голодных много. Вся семья Бортников сейчас недоедает. Семья Ванды с беременной Любашей и внуками. У Дубыни с Потаньей беда. Она после выкидыша мало встаёт и хозяйством не занимается. А уж бабка Щука, грязная засранка, и дед Блоха, не знающий где в доме веник стоит и где веник в мыльне висит, чего стоят. Осенью на свадьбе в Корзово по двадцать блинов съели,
– А я на что? – негромко возмутился Торча. Я этих самых вонючих стариков и близко к корзине не подпущу. Сами ведь они ни одного блина никогда не принесут, ленивые. – Ты, Жура, главное играй Кома сильней, а я уже и мешок для блинов приготовил. – Он поправил платок и обернулся к супруге. – Тихомира, не отставай.
Тут дети и подростки стали тянуть руки к блинам, но Торча высоко поднял тяжелую корзину, поставил себе на плечо и прикрыл одним из платков, снятом с плеча Ладимиры.
– Рано пока ещё, терпите.
Завидев ряженых, Ведунья прихватила глиняный подойник, подошла к Ладимире, поклонилась ей и козе Белянке, села на корточки, выдоила молоко и накрыла подойник сверху блином. Подошла к ногам чура Рода, к центральному костру, кинула в него блин и выплеснула молоко. По поляне разнеслись запахи жжёного молока и хлеба, отмечая начало праздника.
– Все целуемся и желаем здравия! – Крикнула Ведунья и подошла к толстому Журе в медвежьей шкуре. – С Масленицей тебя, Ком-зверь, с тёплым ветром и сильным солнцем.
Взяв из корзины блин, Ведунья засунула его в пасть головы медведя.
– Кушай, кушай, Ком-батюшка, передавай привет проснувшимся Лешакам и Лешачихам! Водяному и Русалкам! Лесным Берегиням! Охотнице Деване и мудрым Ягиням, живущим на лесных опушках.
– Пер-р-редам, – рыкнул изо всех сил Жура из-под медвежьей головы и съел первый масляный блин из жертвенной корзины.
Протянув руки-лапы, Жур ходил вокруг общего костра, хватал и обнимал тех людей, что стояли ближе, целовал. Мужиков в бородатые щёки, девок и баб взасос, пока те не вырывались из его лап.
Торча щедро раздавал блины тянущимся к нему детским ручкам. Неприятных старика Блоху, и тётку Щуку хотел обойти, но они сами стащили из корзины по несколько блинов.
За Журом-Комом и раскрашенным Торчей, стараясь не запутаться в длинных юбках, танцевала Тихомира, тряся под зимней одеждой толстым телом с отвисшим животом и грудями. Открыв свой мешок, она тихонько перекладывала в него блины из корзины. Это мало кто замечал, увлёкшись всеобщим целованием и музыкой, ставшей громкой.
Получив жертвенный или достав свой, принесённый блин, люди подходили к Ведунье, и она клала на блин вкусную кутью. А кто совсем терпеть не мог, в основном захмелевшие ещё дома мужики, подставляли ладони с лепёшкой снега вместо блина.
Снежана обошла очередь к кутье и подставила свой блин, за нею пристроилась её подруга старая Поливана и они, откусывая блины, отошли в сторону обсуждать соседок и гостей.
В центре торжка постепенно образовался хоровод и множество людей пошли вокруг костра и чура Масленицы.
– Ой, Лада, ой Лель, перепень-перепень. Как взростёте до Ярилы, до солнца, до жаркого, подарите нам лето урожайное, – пели женщины, идя в хороводе слева направо, повторяя ежедневный круг солнца.
Коза Белянка, успокоилась после дойки и с удовольствием жевала подносимые близко стоящими людьми, блины.
– Ешь, коза-летница, приноси молоко жирное.
– Пора домой, – объявила козе Ладимира и, отталкивая руки желающих покормить священное сегодня животное, потащила её из рощи.
Проходя мимо соседского дома Крепконого Долгуши, Белянка заблеяла тонким голосом и ей ответил Боец – серый козёл, от которого у половины коз в Явидово были козлята. Сам Боец больше всего любил Белянку. Летом и осенью, когда скотину выгоняли на траву, он срывал колышек, к которому был привязан, и пасся рядом с Белянкой, опасливо оглядываясь, чтобы не появился соперник, козёл с другого конца деревни, покрывавший остальных коз.
Заведя козу в загон, Ладимира поспешила обратно в Священную Рощу. Одной сидеть дома, без детей и супруга Журы, в обычный день было тихим праздником, но в настоящий праздник – скучно.
– Подходим и отмечаем начало Масленицы! – Распорядился Переслав.
С силой снимая крышки с корчаги с хмельными напитком, воротник Тимослав зачерпнув половником квас, первую кружку налил себе, выпил. И только потом начал наливать другим.
– Кружки возвращайте быстрее! Всем отметить хочется! А кто спрячет княжью кружку за пазуху, я больше не налью! Я всех помню!
При первом окрике, Годислава аж вздрогнула, но, зная, что воротник не сводит с неё глаз, обернулась к нему и улыбнулась, но не широко, стараясь, не показать выщербленный справа верхний зуб.
Мужики пили медовуху суетливо, стараясь снова встать к корчаге. Бабы пили обстоятельно, оценивая вкус напитка.
– У меня слаще.
– А у меня крепче, я с хреном ставлю.
– А теперь поклонимся нашей Ладушке, берёзе белой-белоствольной! – Продолжала руководить Масленицей Ведунья. – Поблагодарим её за ту силушку, что отдаст она нам своим соком, своей кровью белою, и попросим прощения за рану, что нанесём мы ей после зимушки.
Подхватив пустое ведро, Ведунья подошла с северной стороны к самой близкой к чурам Богов крепкой берёзе. Ковырнув ножом зажившую за лето дырочку в стволе, наискось срезала ветку, вставила её в ствол и пристроила в ведро. Поцеловав белую с чёрными чёрточками кору дерева, Ведунья погладила её и повторилась.
– Прости, урона тебе не будет.
Развеселившийся народ не хотел расходиться, но Ведунья закричала:
– А теперь по домам! Дел у всех много, завтра невестины смотрины: кто как ткёт, кто как шьёт, кто как вяжет. И жениховские: кто как рабочий инструмент куёт, или горшки крутит, или на корзины лозу плетёт. Не забудьте про колодки для невест и женихов! И главное! Пора готовиться к походу за солью. Тимослав, закрывай хмельные корчаги!