Древние Славяне. Соль. Книга вторая. Масленица
Шрифт:
Ведунья громко предупреждала всех, кто первыми пришел за водой, о вреде обжорства после пустых седмиц ещё два дня, до среды. Она знала, что её слова обязательно разнесут по домам. Да и повторяла она их каждую Масленицу.
– Кишки порвёте, пожалейте родных. Начинайте с блинов, с яиц, с творога, с печенья, но не с мяса.
Подходящих за водой баб Ведунья строго оглядывала и показывала, куда складывать принесённые обрядовые вязанки дров.
– Кладите сразу в княжьи сани. Не забудьте старые одежды для сожжения Масленицы, – напоминала она. – Детишки чтобы шли в Священную Рощу с драными и ломанными вещами, не держите в домах старьё, каждый день приносите ещё и ещё!
Бабы, а их было большинство у колодца,
– Уже рассвет. Подъём! – Кричала бабушка Снежана, вставляя в деревянный светец [12] новые лучины [13] . Но в комнате всё равно было темно. – Снег в вёдрах растаял, девочки, спускайтесь к печи умываться.
12
Светец – деревянное или железное приспособления высотой до одного метра, куда вставлялись лучины для освещения дома. От одной до семи. Под светцом стояло либо ведро с водой, либо таз с мокрым мхом, чтобы не возникал пожар.
13
Лучина – сосновая щепа длинною до 30 сантиметров, которая сгорала и освещала помещение.
Кряхтя, Снежана перегнулась через пустую и заправленную лавку дочери и зятя, отодвинула внутренний ставень оконца. Через растянутый бычий пузырь [14] пробился розовый свет восхода.
– Бабуля, ну чего ты суетишься? – Заворчала с полатей [15] девица Дива, старшая своей сестры-близняшки на несколько хвылин [16] . – Мы, наверное, первые, кто встал в такую рань. Первые.
– Да! – согласилась её сестра Мила.
14
Бычий пузырь, то есть мочевой пузырь, после обработки использовался в окнах вместо стёкол, которых тогда на Руси практически не было.
15
Полати – место над печью, второй этаж, где обычно было настелено для ночёвки детей.
16
Хвылина – минута.
Обе девицы удивляли своей красотой все соседние деревни и, особенно двойным отражением друг в друге. И сёстры знали об этом.
Оберегая живот, Домослава боком сидела за столом, пересыпала из головок мак в кружку и тихо улыбалась, радуясь спокойствию в семье.
Дверь в комнату снова открылась, и голос Ведогора загремел во всю мощь:
– Девки, хватит спать! Вставайте! Принесите в дом колодезной воды, ни кружки не осталось, а снега не натаскаешься.
– Как же хочется есть! – тянулась Дива, высунув руки из-под овчинного одеяла и протягивая стройные ноги на досках палатей, покрытых коровьими шкурами и старыми простынями, шевеля при этом пальчиками. – Всё бы съела, что приготовила бабуля. Всего хочется.
– О-о-очень, – зевнула Мила.
– Нельзя! – рявкнул Ведогор. – Вот, козьего молочка хлебните, воду принесите и – в Священную Рощу! – Подойдя к лавке свояченицы и племянницы, он откинул одеяло. – Годя, понятное дело, что ты за ночь уработалась, а ты, Вася, почему не одеваешься? Ведунья, небось, заждалась и другие девки набегут раньше тебя.
Потягиваясь, Василиса, крепенькая и румяная встала, надела лапти и побежала через сени на задний двор, к летнему нужнику [17] , открытому по случаю оттепели.
17
Нужник – туалет на дворе (летний), или в сенях (зимний).
Пописав, Василиса обтёрлась между ног снегом. Вернувшись в дом, стала переодеваться в праздничную одежду. Пока натягивала чистую исподнюю рубаху, а на неё плотную, шерстяную, мама Годислава расчёсывала её волосы, расплетя и заново заплетая тугую косу. На лоб дочери Годя надела тканный венчик, расшитый речным жемчугом. Юбку Василиса надела сестринскую, свою у неё мыши погрызли.
Уже стоя в дверях, Вася завязала клетчатый платок и дождалась от матери поцелуя в щёку.
– Красна девица ты у меня. Позавтракаешь? – с беспокойством спросила Годислава.
– По пути перекушу.
Схватив с блюда печенье, Вася выскочила из дома.
Утро было тёплым, ярко светило солнце.
Так хотелось Василисе через хвылиночку быть в усадьбе князей. Она сегодня такая нарядная и светлая! И юбки новые и не привычный тулуп на ней, а норковая шубка. Княжич Милояр, солнышко сердца, должен ахнуть от удовольствия, увидев её.
И Вася побежала по тропинке, ведущей в княжескую усадьбу не по дороге к колодцу вдоль реки, а напрямую, через холм. Тёплый ветер подталкивал в спину.
Сёстры Мила и Дива так и лежали на полатях, глядя в тёмную крышу и ленясь спуститься.
– Вся деревня… – потягиваясь, начала разговор Дива. – Говорит о вчерашнем приезде княжича Милояра, приезде княжича. – Как всегда, она повторялась для убедительности.
– Красивый парень. – Мечтательно говорила Мила. – Мы ж вчера с тобой глядели, когда они с нашим княжичем Граней достраивают стойла на площади. И хозяйство, говорят, у него богатое.
– Ты про какое хозяйство? Хозяйство, про какое? – Хихикала Дива, щипля сестру за бок и плечи. – То, что между ног или то, что в его усадьбе в деревне Глины?
Обернувшись на внучек Снежана погрозила им корявым пальцем.
– Не о том смеётесь. Милояр-то вчера в деревне Корзово драчуна скрутил. Тот скотина такая, супружницу свою, беременную бил. Милояр его отправил к старосте – трезветь.
Обе сестры осуждающе покивали головами: «Бывает же сволота», и тут же настроение их переменилось. Прикрывая рот ладонью, Мила зашептала сестре:
– Дива, не блей козой о княжиче. Хорошо отец не слышит, а то огребла бы по заднице.
– Чего это по за-а-аднице? – растягивала слова Дива. – Мы уже взрослые, нам в супруги идти пора.
– Вот нам завтра и навяжут невестины колодки, будем хромать полдня, – зевая, напомнила Мила.
– Ой, как ты сегодня много говоришь, – удивилась Дива. – И сколько у нас на Масленицу женихов и невест будет по деревне в колодках ходить? Ходить в колодках?
– Полно и невест, и женихов. – Обрадовалась интересному разговору бабушка Снежана, не переставая перекладывать выпечку с горячих сковородок на деревянные блюда, расставляя их по столу. – Заневестилась вредная Болеслава, страдает по Велемиру Бортнику. Его старший брат Итир Бортник сохнет по вдовой Оне, подружке нашей Василисы. Из третьего дома от колодца Котя в невестах, а ещё девка с другого конца деревни, та, что длинная и тощая, как жердина от осины. Из Рудых Болот два жениха приедут, из других деревень кто-то… Точно не знаю, – хмыкнула Снежана и утёрла нос ладонью. – Опять же княжич Милояр. На всю седмицу нам устроят смотрины. – Бабушка подняла голову, разглядывая в сумраке полати. – Девочки, пора вставать…