Древний Рим. Имена удовольствий
Шрифт:
Глава 5. Вечеринка у знатной матроны
Я его раскусила, я вывела на чистую воду нашего старого Сатира! Да этот Мапроник, оказывается, тот еще жеребец! Я хотела прогулятся в самую отдаленную часть сада, раскинувшегося вдоль стены, что отделала усадьбу Клодия от соседской. Я просто хотела найти ма-аленькую щелочку… вдруг у меня получится остаться незаметной и посмотреть на тренировки Гая Мария с этим нубийцем. Мне же все интересно, я же тут новенькая. И как консул обращается с мечом, и как у него при этом сверкают его синие глазищи, наверно, делаются похожи на грозовую тучу… Надо расширять кругозор…
Мне, и правда, повезло, я обнаружила не просто трещинку-щель в ограде, а настоящую дыру, только сейчас возле этой разрушенной части стены молодым козликом скакал наш Мапроник, а перед ним стояла чернокожая девица с обнаженной грудью. И это похотливый старикашка сунул ей в руки монетку, а сам… Он губищами присосался к ее черным развесистым «дынькам» словно пиявка, и в это же время шарил дрожащими ручонками по круглому заду чернокожей "Венеры". Наверно, это рабыня консула, она себе тут без особых хлопот заработок нашла.
Я хотела немедленно убежать, но мне хотелось знать, сколько еще девица будет терпеть все эти слюнявые приставания, ах, да, ей же вроде заплатили… Но, когда Мапроник развернул пышнотелую кралю и заставил нагнуться к пролому в стене, задрал на девице серенькую тунику, а сам стал пристраиваться сзади… Я не выдержала и прыснула со смеху, а потом побежала жаловаться Клодию, правда, передумала по дороге и отыскала Элиава. Мне почему-то хотелось рассказать об увиденном, поделится новостью, мол, не такой уж наш старичок и дряхлый…
Юный грек, потупившись, выслушал мой сбивчивый рассказ о похождениях развратного товарища, а потом залился краской. А мне стало стыдно… До чего же доводит женская болтливость, солнечное утро и прохлада оливковой рощицы… Да и вся эта древнеримская атмосфера располагает к любовным утехам, даже не меня начинает действовать…
Сегодня ночью мне снились строгие синие глаза на загорелом лице… Сурово сжатые губы и сильные пальцы, что вертят в руках бокал с медовым вином… Оно было таким сладким и пьянящим, мне же тоже налили, я пригубила, я до сих пор помню его вкус… И это вино мне понравилось гораздо больше, чем кисловатое цекубское, что так нахваливал Клодий.
Вот наш поэт — истинный патриций и гурман, он осторожно брал жирненьких устриц двумя пальчиками, изысканно вытирал губы льняной салфеткой, а мы с Гаем без церемоний навалились на чесночную колбасу и подсоленную рыбешку. Получается, и вкусы наши "плебейские" сходятся, значит, консул Гай Марий — такая же "деревенщина", как и я. Так нечего задирать передо мной свой большой "древнеримский" нос!
Все, хватит фантазировать, займемся серьезными делами, завтра у нас намечена вечеринка у римской «матрены», вопрос первый — что мне надеть… Клодий категорически отверг мой цветастый сарафан, сказав, что он слишком пестрый для такого важного мероприятия и меня примут за легкодоступную женщину, а это явно не входило в мои планы.
Здешние дамы из высшего общества носили однотонную одежду, белого, зеленого и лилового цветов, а ярко-красный цвет женской туники говорил о вседозволенности и раскрепощенности ее хозяйки. Тогда, получается, мне не в чем идти на бал! Эх, надо было взять у Гая авансом этот несчастный денарий, я бы себе какое-нибудь приличное платьишко приобрела в лавке за углом. А теперь стыдно идти и просить милостыню у этого выскочки Консула. Сам недавно только от сохи, а воображает о себе…
Если бы не желание помочь Клодию с финансами и мое любопытство «когда я еще попаду в гости к богатой римской матроне», отказалась бы от этого вечера, но теперь отступать поздно. Мы совместными усилиями перетряхнули весь скромный гардероб поэта и вытащили на свет пару приличных, длинненьких рубашек, одну из них, да-да, такую же подростковую с алой каймой я и решила надеть на предстоящее пиршество, оно же поминание усопшего полководца Публия.
Ага! Значит, эта самая Оливия у нас теперь безутешная вдова, конечно, она решит Гая Мария к рукам прибрать. При всех его «солдафонских» замашках, он жених завидный — при положении и деньгах. Да и собой хорош, и, по всему видать, не глупый мужчина в расцвете сил… а, что еще нужно женщине, даже зрелой и пресыщенной? Интересно, на эту Оливию посмотреть, может, они с Гаем — два сапога пара, так и флаг им в руки, или точнее шест с бронзовым римским орлом, такие у них тут сейчас штандарты.
Ближе к вечеру следующего дня за нами прислали паланкин и шестерых крепких рабов, чтобы дотащить это дивное сооружение вместе с нами до дома Оливии. Какая прелесть! Гай прекрасно знал, что у Клодия проблемы с ногой и долго ходить ему тяжело. Я оценила такую заботу, но в паланкин за компанию не полезла, хотя поэт меня и звал, я просто пошла рядом. Я люблю ходить и даже бегать, да и признаться, неловко как-то эксплуатировать рабский труд, хотя мы с Клодием — люди не очень крупные, парни бы точно не надсадились.
Да, если сказать честно, я немного волновалась… Как меня встретят эти богачи, ведь Гай еще вчера сказал, что на этом «светском мероприятии» будет немало народу. Клодий, так тот и вовсе повесил нос, совершенно не верит в себя, что за человек. А еще римский гражданин! Где твоя гордая стать и взгляд господина мира…
— Эй, дядя Кло… смотри веселей! «Поэтом можешь ты не быть, но человеком быть обязан!» Прорвемся… что нам эти господа, главное, превратить свои недостатки в достоинства, выглядеть оригинально и свежо… Греческий философ Диоген, вообще, в бочке жил, ну, климат ему позволял, конечно, попробуй-ка у нас в Сибири зимой пожить даже в неотапливаемой бане, мигом вся философия вылетит из головы и за дровами в лес побежишь. Так я о том, что к этому нищему Диогену сам Александр Македонский приходил познакомиться и пообщаться на досуге…
Ничего, Клодий! Обижать тебя им я точно не позволю, пусть только кто-нибудь откроет рот, я кое-что придумала, я сумею постоять за нас обоих.
И вот, с трепещущими сердцами, мы приближаемся к одному из самых больших особняков города, жилищу несравненной Оливии Котта. Перед воротами уже есть один паланкин, но грузный низенький мужчина, что вышел из него уже скрылся в ограде, не обратив на нас никакого внимания. Наши носильщики остановились и раб-привратник поспешил открыть дверь, предварительно ударив молоточком по медному блюду, извещая появление новых гостей.
Клодий с самым несчастным видом высунулся из занавесок передвижной палатки и ступил на покрытую ковриком скамеечку, что услужливо подсунул ему под ноги подросток, также дежуривший у ворот. Да, церемония встречи гостей у них тут неплохо организована!
Клодий сходит с носилок и мы вместе с ним последовали за юным рабом к дому Оливии. Как и следовало ожидать, за высоким забором раскинулся великолепный сад. Мы нарочито медленно шли по дорожкам, усыпанными мелкой разноцветной галькой и любовались цветущими кустами и беседками, что обвивали виноградные лозы. Я вертела головой в разные стороны, пытаясь все это благоухающее великолепие вокруг себя запомнить и после всего, добравшись до своей комнаты, записать в "путевой дневник".