Древняя Русь. Быт и культура

Янин Валентин Лаврентьевич

Порожистость основных речных артерий — Днепра и Волхова, мелководность притоков, необходимость переволакивать суда на водоразделах — все это оказало существенное влияние на характер судостроения, преимущественно речного. Речные древнерусские суда отличали небольшие размеры, мелкая осадка и легкость в управлении.

Источники по истории техники древнерусского судостроения еще слишком малочисленны; письменные свидетельства отрывочны и доносят до нас практически лишь названия судов; иконографический материал в большинстве своем относительно поздний; археологические материалы только начинают накапливаться. Наиболее обстоятельная сводка всех видов источников по истории судостроения Древней Руси — статьи

Н.Н. Воронина и А.В. Арциховского, их основные положения актуальны и в наши дни. Они попытались создать эволюционную схему древнерусского судостроения, в частности речного. Для домонгольского периода это сделано Н.Н. Ворониным, который показал, что долбленый челн и ладья с целой долбленой основой являлись универсальным средством сообщения в Древней Руси. Дальнейшее усовершенствование ладьи (насад) и введение новых типов судов — галеи, стругов и учанов — обусловило переход от долбленой однодеревки через набойную ладью и насад к дощатым судам, но произошло это уже в послемонгольский период (Воронин Н.Н., 1948б, с. 290).

Продолжил эволюционную схему древнерусского судостроения А.В. Арциховский. По его мнению, система средств сообщения X–XII в. до XIII–XV вв. почти не менялась (Арциховский А.В., 1968, с. 307). Он составил перечень типов судов, сопроводив его исторической и краткой конструктивной характеристикой. В нем фигурируют насад, набойная ладья (ладья с досками), учан, челн, ушкуй, паузок. Среди военных кораблей наряду с насадами стали использовать ушкуи, среди торговых судов наряду с учанами и стругами — паузки (Арциховский А.В., 1968, с. 310).

Описанная схема при всей ее логичности, на наш взгляд, страдает отсутствием типологизации многочисленной речной флотилии Древней Руси. Впрочем, это — следствие главным образом недостаточности и краткости прежде всего письменных источников. Однако новое обращение к ним и здесь, по нашему мнению, демонстрирует нереализованные возможности. В частности, более продуктивным может быть обращение к «Русской Правде», статья 73 Пространной редакции которой дает общую типологическую схему судов: «Аже лодью оукрадеть, то 60 кун продаже, а лодью лицемь воротити; а морьскую лодью 3 гривны, а за набойную лодью 2 гривны, за челн 20 кун, а за струг гривна» (ПР, II, с. 577).

Обращаясь к типам судов, перечисленных в «Русской Правде», отметим не только отсутствие некоторых категорий, зафиксированных к тому времени летописцами (об этом ниже), но отсутствие упоминания судна, служившего основой для набоя. Им не может быть морская ладья — это особый, самый дорогой тип судна — 3 гривны. Естественно, что основой набоя, оцениваемого в 2 гривны, может быть судно, цена которого близка к половинной стоимости набойной ладьи. Таковым мог быть струг. Его цена — гривна. Если так, а альтернатив этому мы не видим, то струг — речная ладья, основной вид древнерусского судна, названный в «Русской Правде» видовым именем.

Предлагаемому нами типологическому единству (струг-ладья) соответствует фиксируемое актами наличие термина «струг с набои», т. е. «набойный струг» (ДДГ, с. 55), практически неотличимый от устойчивого «набои», либо «лодья с досками».

Представляется, что ладья, как и струг, была небольших размеров и ограниченной грузоподъемности, вероятно однодеревка. Постоянный формуляр договорных грамот Новгорода с великими князьями неизменно на протяжении столетий приравнивает грузоподъемность ладьи к возу, с равным налогообложением в «две векши» (ГВНиП, 1949, № 1, 2 и др.).

Наконец, последнее препятствие на пути отождествления струг-ладья — технологическое. Н.Н. Воронин склонен к тому, что струг — это плот с дощатыми бортами (Воронин Н.Н., 1948б, с. 290). Сомнительно, чтобы такое примитивное судно могло оцениваться столь высоко — в одну гривну. А.В. Арциховский не считал струг однодеревкой (Арциховский А.В., 1968, с. 309), полагая, что у него была дощатая основа. В то же время Н.Н. Воронин, опираясь на этнографический материал, доказал, что «масштабы долбленок-однодеревок были очень различны — от маленького челна до огромных ладей». В этом же убеждает нас описание русского флота византийскими хронографами.

Ладью-струг объединяло с первобытной однодеревкой-челном отсутствие киля: днище их делали из выдолбленного бревна, ивового или липового. Безкилевое судно в большей степени соответствовало особенностям восточноевропейской речной системы. В то же время ладья-струг отличалась от челна не только размерами, но и дощатой обшивкой бортов, что повышало ее грузоподъемность.

Простая речная ладья-струг была наиболее массовым судном в Древней Руси, исключая, естественно, долбленку-челн, которую вряд ли использовали на дальних и даже на средних маршрутах. Ладьи-струги широко использовали на торговых путях, особенно на мелководьях и порожистых участках основных речных артерий, где крупные суда пройти не могли. Перегрузку товаров на ладьи в районе Гостинополья документируют грамоты Новгорода с Любеком и Готским берегом (ГВНиП, 1949, № 31 и др.).

В «Русской Правде» и позднейшем актовом материале отсутствует ряд древнерусских речных судов, хорошо известных по летописным сообщениям: учан (известен с XII в.), насад (с 1015 г.), ушкуй (с 1320 г.), лоива (с 1284 г.), паузок (с 1375 г.). Подобное опущение могло быть вызвано только их типологическим единством с категориями судов, известных «Русской Правде», что позволяет обратиться к каждому из перечисленных типов судов.

Для определения классификационной ступени учана примечательно упоминание судна в тексте Смоленской грамоты 1229 г.: «Оу кого ся избиеть оучан, а либо челн» (налицо явное объединение категорий судов, при противоположении большого судна малому). Перечисление множества учанов, ходивших по Волхову, в которых новгородцы безуспешно пытались спастись от огня в пожарищах 1340 и 1342 гг., косвенно свидетельствует о небольших размерах судна. Примечательно, что согласно нормам Новгородской судной грамоты учан использовался для бескомпромиссного поединка кровников (ПРП, 2, с. 214), что подтверждает наличие на судне площадки, палубного покрытия (Клейненберг И.Э., 1984, с. 196–197).

Позднейший вариант учана, в частности изображенный на рисунке Никоновской летописи XVI в., — это крупное дощатое судно с высокими каютами на носу и корме, под парусом. Представляется вполне вероятным его развитие, в ходе которого учан XII в., типологически близкий челну, за четыре столетия превратился в крупное дощатое речное судно (типа набоя), сохранив при этом свое видовое название. Несомненное торговое предназначение учана выявляется исследователями как для судна XII в., так и для усовершенствованной модели XVI в.

Отсутствие насада в терминологическом перечне «Русской Правды» объясняется, на наш взгляд, двумя обстоятельствами. Во-первых, военным назначением данного судна (в «Русской Правде» перечислены только гражданские варианты древнерусских судов), а во-вторых, и это главное, — типологическим единством насада и набоя, отмеченным еще Н.Н. Ворониным. Эти функции ярко продемонстрированы в Лаврентьевской летописи под 1151 г., где сказано, что использование усовершенствованной ладьи принесло Изяславу военный успех. Летописный текст едва ли не единственный, передающий некоторые конструктивные элементы древнерусских судов вообще. «Бе бо исхитрил Изяслав лодье дивно: бяше бо в них гребци гребуть невидимо, токмо весла видети, а человекяше невидимо… бяхуть бо лодье покрыты досками; бяхуть же борци стояще горе во бронех и стреляюще, а кормника 2 беста, един на корме, а другыи на носе» (ПСРЛ, т. 1. Под 6659 г.).