Древняя Русь. Быт и культура

Янин Валентин Лаврентьевич

Технологическим совершенством отличается способ крепления спиц новгородского колеса XI в. из коллекции Троицкого раскопа (табл. 85, 6). Здесь нижний шип одноплечной спицы имел усложненную форму с Г-образным завершением. Соответственно конфигурации шипа в ступице выдолблено десять гнезд-каналов.

Новгородские варианты конструкции замка колес наиболее рациональны, так как не допускают возможного выпадения (складывания) спиц по ходу колеса при слабом ободе.

Обод колеса — это гнутый либо составной брус. Гнезда для спиц соответствуют размерам и форме верхнего шипа. Внешняя поверхность обода слегка выпуклая. Следы железной обивки обода не отмечены (Лысенко Н.Ф., 1985, с. 305).

Тележные оси представлены в археологических коллекциях Старой Рязани (Монгайт А.Л., 1958), Берестья (Лысенко Н.Ф., 1985,

с. 306) и Витебска (Колединский Л.В., 1981, с. 339). Все находки однотипны и отличаются только размерами (табл. 85, 8). Это дубовые брусья длиною от 145 до 170 см. В центральной части имеется квадратное утолщение (подушка). Размеры «подушки» колебались в зависимости от длины оси телеги, длина — от 52 до 62 см, высота — 7–9 см и толщина 6 см. По обе стороны «подушки» располагались полуоси для колес. Длина полуосей соответствовала длине ступицы (от 44 до 55 см), а их толщина (4,5–5,0 см) позволяла свободно насаживать колесо. Положение колеса на тележной оси фиксировалось чеками, заклинивавшимися в отверстиях на концах полуосей. Все «подушки» имеют специальные вырезы в верхней плоскости, сдвинутые к краям квадратного утолщения. Деревянные брусья, укреплявшиеся в вырезах «подушки» вместе с тележными осями составляли раму колесной платформы. Этнографически известны различные варианты конструирования колесной платформы: поворот — при помощи раздвоенного бруса и прямоугольника — с использованием двух параллельных брусьев (табл. 85, 9). Первый способ требует изготовления специальной передней тележной оси с гнездом для бруса в центральной части «подушки» и шкворневого отверстия для крепления рамы колесной платформы. Подобная конструкция определяет характер вырезов в «подушке» задней оси: они должны быть скошенными по направлению концов бруса — «вилки».

У всех известных нам четырех экземпляров тележных осей вырезы «подушки» прямоугольные, что свидетельствует о применении второго варианта конструкции колесной платформы. При этом передняя и задняя оси аналогичны по конфигурации двум вырезам в «подушке», они без шкворневого отверстия в передней оси. Продольные тележные брусья закладывались в вырезы «подушки», а передние концы их стесывались с внешнего края для крепления с оглоблей.

Отсутствие в археологических коллекциях достоверных деталей кузова телеги делает его реконструкцию гипотетичной. Миниатюры летописных сводов рисуют нам кузов русской телеги с расширяющимися кверху бортами, скрепленными в двух (на линии тележных осей) или трех (дополнительно в центре) местах брусчатым основанием. Размеры «подушек» тележных осей (не более 62 см) дополнительно свидетельствуют против прямоугольных очертаний кузовов телег: иначе трудно представить перевозку в них людей, да и грузоподъемность кузова в этом случае уменьшается.

Расширяющейся форме кузова телеги с плоским дном подходят плоскодонные корабельные кокоры шпангоуты (табл. 82, 4), а их размеры соответствуют размерам кузова. Поэтому не видим особых препятствий их использованию для конструкции кузова телеги. Нагельные отверстия кокор могут быть следами крепления дощатой заборки боковых стен кузова. Представляется также вполне возможной съемная конструкция передней и задней стенок кузова телеги. Возможно, что некоторые задники саней и спинки кресел в действительности являются элементами конструкции кузова телеги, по крайней мере, их размеры соответствуют размерам и форме кузова.

Дощатые стенки кузова делают излишними применение грядок. Если же интерпретация находки из Берестья верна (Лысенко Н.Ф., 1985, с. 309), то мы должны предположить применение прямоугольных кузовов из оплетенных ивняком стенок. Выступающие концы основания такого кузова должны были забираться грядкой, что придавало бы прочность конструкции. Подобные кузова известны только по изображениям на западных миниатюрах. В русском материале подобные кузова нам не известны.

Обе конструктивные части телеги — колесная платформа и кузов — требовали жесткого крепления. Предполагаем, что это достигалось при помощи брусчатой рамы, скрепленной как с колесной платформой, так и с ребрами (кокорами) кузова (табл. 85, 11).

Предполагаемая конструкция телеги рассчитана с учетом элементов колесной платформы, однако не исключаем других возможных ее вариантов.

Археологическая коллекция древнерусских лыж

представляет интерес не только как свидетельство их широкого бытования, но и для характеристики конструктивных находок русских мастеров. Специальное подробное исследование этого вопроса (Арциховский А.В., 1947б) приводит к выводу, что лыжи современного скоростного типа появились раньше всего на Руси. Кроме Скандинавии и России, нигде в Европе скользящих лыж вплоть до XIX в. не было. Однако в Скандинавии скоростной вариант до начала XVII в. был неизвестен. Скандинавские лыжники пользовались архаичными лыжами. Они были непарными, разной длины: левая лыжа — длинная гладкая скользящая, а правая — короткая, обычно обитая мехом для отталкивания.

В новгородской коллекции представлены два типа лыж: архаичный вариант и скоростной. Архаичная лыжа обнаружена в слоях XI в. (табл. 86, 4). Она сравнительно тихоходная, короткая (160 см) и широкая (14 см). Нижняя поверхность лыжи гладкая с двумя продольными желобками по краям. Массивная колодка для крепления ноги располагалась в середине лыжи. В бортах колодки проделано поперечное отверстие для ремней шириной 2 см.

Скоростные лыжи современного типа — длинные и узкие, гладкие снизу — представлены несколькими экземплярами. Они происходят из напластований XIII–XIV вв. (табл. 86, 1–3). Поражает строгая продуманность кривизны всех линий средневековых лыж: они длинные (до 2 м), средняя их ширина — 8 см, передний конец приподнят, изогнут и заострен, толщина лыж в большей части плоскости — всего 1 см, зато место для установки ноги, сдвинутое к носку, массивнее, толщина здесь — 3 см; система крепления аналогична образцу лыжи XI в. Нижняя скользящая поверхность лыж гладкая с продольным желобком, идущим посредине.

Русские лыжники уже с XIII в. использовали лыжи одинаковой длины (обе скользящие), чем достигалась быстрота передвижения. Шведский дипломат начала XVII в. Пальм, удивленный русским изобретением, по достоинству оценил его, указав на возможности лыжников при проведении военных операций. В русских войсках отряды лыжников по летописям известны с середины XV в. (ПСРЛ, т. XII, с. 61, 62). Однако говорить о первоочередном изобретении скользящих лыж в военных целях вряд ли правомерно: в быту подобные лыжи появились уже в XIII в.

Кроме лыж, к группе индивидуальных средств передвижения относятся коньки. Они широко представлены в древнерусских археологических коллекциях. Коньки везде однотипны (табл. 86, 5, 6): костяные, с приподнятым носком и полированной нижней поверхностью. Система крепления примитивная: в заднике и носке конька высверливались по два отверстия для ремней, отверстия сквозные (табл. 86, 5) либо соединенные внутренним каналом (табл. 86, 6). Второй вариант крепления предотвращал быструю изнашиваемость ремней и не мешал скольжению. Верхняя площадка конька специально уплощалась для большей устойчивости ноги.

Таково было состояние средств сообщения в Древней Руси. Преобладающее значение водных путей и слабое развитие сухопутных дорог — явление, характерное для средневековья; в этом отношении Западная Европа не отличалась от Восточной.

Глава 7

Новгородские берестяные грамоты

В.Л. Янин

26 июля 1951 г. в Новгороде во время раскопок, которыми руководил А.В. Арциховский, в слое рубежа XIV–XV вв., была найдена первая берестяная грамота, а затем в том же полевом сезоне — еще девять берестяных документов. С тех пор прошло сорок пять лет, в течение которых число подобных находок возрастало с каждым годом. К концу сезона 1996 г. коллекция новгородских берестяных грамот включала 775 текстов. За это время грамоты на бересте были обнаружены еще в восьми русских городах: в Старой Руссе — двадцать шесть, в Смоленске — пятнадцать, в Пскове — восемь, в Твери — пять, в Звенигороде Галицком на Украине — три, в Москве, Витебске и Мстиславле (последние два города — в Белоруссии) — по одной. Берестяные грамоты превратились, таким образом, в массовую категорию археологических находок. Они прочно вошли в число основных источников по истории средневековой Руси, породив значительную литературу, посвященную как конкретному исследованию их текстов, так и всеобщей оценке самого явления берестяного письма.