Древняя Русь. Быт и культура

Янин Валентин Лаврентьевич

Таким образом, насад — боевая ладья, обшитая досками и перекрытая палубой, т. е. категория судна, идентичная набою, но отличающаяся от него функциональным назначением. В состав военных флотилий включали суда разных типов, как приспособленные для ведения боевых операций (насады), так и вспомогательного состава (ладьи).

Конструктивно-типологическое единство военного судна (насад) с грузовым торговым (набой, набойная ладья, ладья с досками) привело к тому, что в былинном материале они практически неразличимы. Василий Буслаев и Садко свои путешествия совершают в «носадах» (Новгородские былины, 1978, с. 130, 183 и др.), что невероятно при учете характера их предприятий.

Не вызывает особых сложностей определить место ушкуя в типологической схеме древнерусских речных судов. А.В. Арциховский справедливо отметил: «Конструктивное различие между этим судном (ушкуем. — А.Х.) и насадом мы не знаем» (Арциховский А.В., 1968, с. 311). Возможным различием И.А. Шубин и А.В. Арциховский считают внешнее оформление судна. И.А. Шубин обратил внимание на идентичность нашего судового термина («ушкуй», «ушкуль», «оскуй», «скуй». — А.Х.) с поморским названием царя полярных стран — белого медведя — «ошкуй или оскуй» (Шубин И.А., 1927, с. 56). А.В. Арциховский соглашается с тем, что примеры оформления носа кораблей в виде звериных или птичьих голов — многочисленны, поэтому «нет ничего удивительного, что и нос ушкуя делался в виде медвежьей морды» (Арциховский А.В., 1968, с. 310, 311). Полностью присоединяемся к мнению исследователей и сошлемся на былинный материал, который представляет насад Василия Буслаевича в великолепном художественном оформлении:

На реке, на реке, на Волхови Тут плавал-гулял черленный носад. У того ли у носада у лёкка струга Да нос и корма по-звериному, Крутая бедра по-лошадиному, Да хобот мечет по-змеиному. (Новгородские былины, 1978, с. 130)

В цитированном отрывке, сближающем внешность русского судна с норманскими драконами, наше внимание привлекает также упоминание «лёкка струга». При всей осторожности использования былинного материала, нельзя не подчеркнуть присутствие типологического единства наименований «струга» и «носада». Если учесть, что верхним рубежом сложения цикла былин о Василии Буслаеве был XVI в., максимально приближенный к раннему средневековью, а также то, что в тексте сказания исследователи неоднократно отмечали исторические параллели, то свидетельство представляется достаточно приемлемым (Новгородские былины, 1978, с. 363–366; Русское народное поэтическое творчество, 1953, с. 278; Аникин В.П., 1964. с. 149–151 и др.).

Возвращаясь к ушкуям, отметим нередкое у исследователей акцентирование новгородского происхождения военного судна. Это наблюдение находит многочисленные подтверждения в летописных сообщениях XIV–XV вв. (ПСРЛ, т. XI, с. 6, 23, 24; т. IV, с. 224, 225; т. VIII, с. 21, 34 и др.). Впрочем, ушкуи использовали также псковичи, были они и в Московской Руси.

Судя по летописному сообщению о походе 2000 новгородцев в 1375 г. на Волгу и 70 ушкуях (ПСРЛ, т. XI, с. 23–24), судно вмещало до 30 человек с оружием и припасами. Такое крупное судно использовалось для морских военных предприятий (ПСРЛ, т. IV, с. 224–225).

Затрудняемся в определении типологического места лоивы. Первое упоминание летописца связывает это судно с немцами («Немцы в лоивах и в шнеказ внидоша Невою в Ладоское озеро ратью» — НПЛ, с. 92). Впрочем, им пользовались и новгородцы («Ходиша новгородцы в лодьях и лоивах в озеро» — НПЛ, с. 290). Вполне вероятно, что здесь мы сталкиваемся с единичными случаями использования судов нерусского происхождения.

Паузки упоминаются в XIV–XV вв. чаще, чем другие торговые суда. И.А. Шубин ставит этот термин в связь с глаголом «паузиться», т. е. перегружаться на перекатах. «В позднейшее время, — пишет он, — волжские паузки были с совершенно плоскими днищами и низкими бортами, наклонными к наружи, имели мачту от 6 до 10 саж. вышины, длинный руль и один якорь» (Шубин И.А., 1927, с. 57). Паузками исчисляли товары. В 1445 г. Борис Александрович Тверской, взяв Торжок, «животов и товара Московьского и Новгородского и Новоторьского сорок павосков свезе в Тферь, а иныя павоскы топопиша в реце с товаром» (НПЛ, с. 426). Емкость паузка можно установить в сравнении с тогдашними возами, приравненными к речной ладье. Паузок вмещал 50 возов и его грузоподъемность была в 50 раз больше грузоподъемности речной ладьи. По расчетам баналитета Михаила Борисовича Тверского Троице-Сергиеву монастырю, «павозок с подвозком» вмещали груз ста возов (ААЭ, 1836, т. 1, с. 57). «Подвозок, — пишет А.В. Арциховский, — несомненно, буксирная барка» (Арциховский А.В., 1968, с. 312).

Таким образом, паузок по грузоподъемности, вероятно, приближался к набою, однако, представлял собою судно совершенно иного типа (конструктивно ближе к плоту) и отличался от последнего дощатым днищем и бортами, а также судоходной оснасткой.

Сведения о плотах, вероятно, уже использовавшихся для сплава леса, совсем скудны. В летописях о них есть только случайные упоминания (УЛС, с. 80; ПСРЛ, т. XV, стб. 474). Слово «паром» впервые упоминается под 1374 г., когда ушкуйники, поднявшись по Волге к устьям Ветлуги и Суры, «лодьи, поромы и насады, павузки и стругы, и прочая вся суды иссекоша» (ПСРЛ, т. XVIII, с. 114). Впрочем, перевозы и перевозники на русских реках по сведениям летописей и актовому материалу существовали издавна.

Общая типологическая схема древнерусского речного судостроения по письменным источникам представляется следующей:

— наиболее массовым речным средством был первобытный челн-долбленка, к которому восходит все разнообразие древнерусских речных судов;

— простая ладья-струг, конструктивно отличаясь от челна (дощатая обшивка бортов), была средством, наиболее распространенным для речных перевозок; перекрытие ладьи-струга палубой давало новую вариацию судна — учан; данные суда относятся к низшему классу речных судов;

— набой (набойная ладья, ладья с досками) конструктивно восходит к судам низшего класса, но за счет увеличения грузоподъемности при помощи дополнительной надшивки (набоя) бортов, превращается в транспортное средство следующего класса; военный вариант набоя — насад, ушкуй конструктивно не отличается от набойной ладьи, но имеет специфическое назначение, с чем, возможно, было связано изменение оснастки;

— паузки с подвозком — характерные варианты речных средств, используемые для перевозок возрастающего в развитом средневековье грузопотока товаров.

Таким образом, эволюция древнерусского речного судостроения шла по двум направлениям:

— во-первых, технологическому — от долбленой однодеревки к дощатым судам;

— во-вторых, конструктивному — от легких вариантов ладьи-струга к крупным и разнообразным речным судам.

Древнерусское государство с первых лет своего существования — морская держава. Правда, в сравнении с многочисленной и разнообразной речной флотилией морское судоходство Руси заметно проигрывало. В этом были повинны внешнеполитические события, надолго отсекшие страну от Черноморского и Каспийского побережий. Однако на северо-западе Русская земля имела выход в Балтику и активно его использовала вплоть до XVI столетия.

Традиции морских походов древнерусских дружин и торговцев восходят к опасным предприятиям русов, пересекавших Русское море на челнах-однодеревках. Из подобного рассказа Константина Багрянородного о походе русов ясно, что однодеревки, выделывавшиеся и использовавшиеся на речных путях, для морского плавания в Византию требовали значительного переоборудования. В частности, по справедливому мнению Н.Н. Воронина, «однодеревки X в. при отправлении из Киева получали… обшивку досками и превращались во вместительные морские „набойные“ ладьи киевских купцов, нагруженные товаром, рабами и т. п., что было немыслимо для простой однодеревки» (Воронин Н.Н., 1948б, с. 284). Примечательно, что в 1043 г. русские дружины отправлялись на Византию, «нарубив где-то в глубине… страны лес, вытесали челны, маленькие и покрупнее, и постепенно… собрали большой флот» (Михаил Пселл, 1978, с. 95); Иоанн Скилица тоже говорит о челнах, выдолбленных из одного ствола (1973, с. 430).