Дрейфующая станция СП-40 бис
Шрифт:
Но в искус меня ввели, всё-таки. Через день после медкомиссии приходит ещё одна повестка в военкомат – явиться к какому-то майору Приходько Н.Т. Что делать – явился (“как чёрт во сне” – так вроде бы военные обычно шутят на это самое “явился”). Подхожу к кабинету с надписью “Заместитель районного военного комиссара – майор Приходько Николай Тарасович”. Стучусь и осторожно вхожу. А там такой пончик в огромном кожаном кресле за письменным столом под красное дерево и размером с аэродром сидит и что-то важно и очень долго пишет… пишет… На меня – ноль внимания. Нету меня вовсе! А потом, когда я осторожненько так повестку на край стола положил, он, всё-таки, заметить меня соизволил. Прочитал повестку, пару раз взглянул на меня, словно сверяя облик мой с имевшимся у него в уме представлении о призывнике Левшакове, и… расцвёл радушной такой улыбкой, словно любимую тёщу увидал. Потом говорит
Потом это интеллих'eнтное хлебобулочное изделие говорит, что это не правильно, когда умному образованному человеку, как простому работяге, приходится тянуть солдатскую лямку. Когда он, этот “умный образованный человек”, мог бы куда больше пользы государству и себе лично принести, делая карьеру в гражданском состоянии. Но у него, как у заместителя райвоенкома, есть возможность помочь мне в решении этого вопроса. И не пойми не правильно! – всё законно, но будут неизбежные материальные издержки, так как совсем не все люди, помощь которых потребуется, “с понятием”. Так, что сам, Алексей, понимаешь!… А руки его в это время на бумажке что-то пишут. Бумажка поворачивается ко мне. На ней красуется надпись: “50 т.р.” После того, как Приходько убеждается, что я прочитал написанное, бумажка сминается и исчезает в кармане хозяина. Откуда он узнал, что у меня есть эти “50 т.р.”? До сих пор интересно.
Да, у меня были эти деньги. С собой. Несколько месяцев откладывал с зарплаты по “военно-морскому” договору. Сразу после военкомата хотел в “Компьютерный Мир” зайти, ноутбук хороший купить. Нет, не себе. Зачем бы он мне в армии? Племяннику Олежке. На день рождения. 12 лет ему будет. Олежка – сын моей старшей сестры Ольги. Покойной. При родах умерла. Бывает такое до сих пор. Так, что племяшка мой, любви материнской так и не узнал. Ей тогда было 22 года, а мне – всего 12 лет, как раз столько, сколько Олегу сейчас будет. До сих пор для меня это абсолютно чёрные, трагические воспоминания. Дело в том, что, когда мне было всего 4 года, у нас отец погиб. В автокатастрофе. В России автодороги – словно линия фронта с ежедневными безвозвратными потерями. Маме пришлось очень много работать, чтобы семью из четырёх человек (Оля, я, бабушка наша и она сама) прокормить. А моим воспитанием занялись бабушка и Оля. Оля в основном. Так как на бабушке все домашние дела лежали: готовка, стирка-глажка, уборка… А гуляла со мной, играла, нянчилась, в общем, сестрёнка. Последнюю конфету не для себя, а для меня оставляла. Потом, когда в школу пошёл, с уроками помогала, на родительские собрания ходила… Никогда я не сомневался в её любви, и сам её любил очень. А ещё она красивая была. До сих пор для меня она – эталон красоты. Когда в 20 лет влюбилась, а в 21 год замуж вышла, меня даже ревность мучила, что к какому-то чужому мужику ушла. От меня. На тот момент мне уже 11 лет стукнуло, умом всё понимал. Но ревность была. Да…
А потом она умерла. Первая катастрофа в моей жизни. Отца-то своего я плохо помню, только сильные руки, что к потолку меня подкидывают или в воде поддерживают. Так, вот, и Оля сынишку на мужа своего оставила. Ну, и на нас. Олежку мы сразу же забрали – отец его не сильно возражал, так как понимал, что одному будет тяжеловато с новорожденным. Надо отдать должное – отцом он хорошим оказался. Почти все выходные с сыном проводил, всегда материально помогал, даже, когда второй раз женился. Несколько раз Олежку с собой в отпуск брал: на юга, на родину свою. Олежка не в обиде на него, папой называет. Вполне залужено, по-моему. Ну, а я для Олежки – дядя Лёша. Который с ним всё детство нянчился, возился, играл… И который теперь всегда что-нибудь привезёт интересное из города Питера. Вот, и сейчас я собирался на несколько дней на родной Урал съездить. С мамой, бабушкой и
На самом деле – никакой это не соблазн оказался. У меня какое-то физиологическое чувство отвращения к концу беседы с этим Приходько возникло. Рвотное. Так что, сглотнув с трудом, словно к горлу реально что-то подступило, мотнул отрицающе головой и выдавил из себя: “Нет, спасибо… Не могу… У меня, э-э-э… нет… столько… Вообще нет. Вот! Извините”. А в глазах визави читалось явное неверие. Чё там! Я ведь, и, правда, нагло врал. В глаза. Но при этом упорно отрицательно крутил головой. Потом без спроса встал и говорю: “Извините, я пойду”. От такой наглости замвоенкома только и нашёлся, что каким-то не своим, а глубоким, чистым голосом, неожиданно перейдя на “Вы”, и даже без украинского акцента сказать: “Ну, что ж, Левшаков! Только учтите, что военная служба может увести Вас от жизненных планов очень далеко”. На этой фразе я успешно ретировался. Но “очень далеко… очень далеко…” ещё некоторое время продолжало в голове звенеть.
Шёл я, почти бежал, к “Компьютерному Миру” и думал, вполне рационально ругая сам себя: “Ёлки зелёные! Как жить мне в этом мире!? В котором всё продаётся и покупается!? Взятку не могу дать! Что я за лох такой!?” Но организм мне подсказывал: “Всё правильно, Лёха!” И рвота отступала. Потом перешёл на спокойный твёрдый шаг. И, вот, что вам скажу – доверяйте своему телу! Доверяйте. Оно не соврёт. Ноутбук племяннику выбрал самый хороший, какой мог, ещё и чуть деньжат добавил сверх запланированной суммы.
На Урал съездил на несколько дней. Подарки отвёз. Прощание тяжёлое вышло. Уж, и поезд стоял на платформе, а мать, бабушка и Олежка всё висели на мне, словно не в армию меня провожали, а в межзвёздное путешествие без возврата. Я тоже, честно говоря, расплакался. Не смог сдержаться. Родня подействовала. Поезд тронулся, а они всё стояли на платформе, руками на прощанье махали, женщины глаза вытирали, Олежка – нос…
Призвали меня, однако, не в армию, а на флот. Точнее – в метеослужбу Северного Флота. Почти по гражданской специальности. Рационально. В конце ноября прошлого, 2012 года закончил учебку. После чего командование направило меня на метеостанцию на Земле Франца-Иосифа, предварительно присвоив звание старшего матроса. На метеостанции этой мне предстояло пробыть в компании двух матросов-контрактников и командира, старшины 1-ой статьи, с редкой русской фамилией Иванов и таким же редким именем Сергей все три зимних месяца. Потом должны были прибыть наши сменщики.
Станция располагалась на берегу моря, которого, правда, не было видно – зимний лёд до горизонта. Задача наша была довольно простой: несколько раз в день снимать показания термометров, барометров, гигрометров… и отсылать данные в главную метеорологическую службу флота. Ну, ещё надо было поддерживать в рабочем состоянии авиаполосу на припае и дизель-генератор, благодаря которому команда наша не замёрзла долгой полярной ночью. А ещё несколько раз мы в паре с Сергеем погружались под лёд – осматривали снизу состояние льда, сползающего с соседнего с метеостанцией глетчера. И тоже данные в метеослужбу флотскую отправляли. А ещё несколько раз медведей, белых, естественно, стрельбой отгоняли.
До конца вахты оставалось всего две недели, когда 15 февраля, как раз на моё двадцатипятилетие, на Землю прилетел Метеорит. Чебаркульский. Совсем немного не долетел до моего родного Златоуста. Хотя курс на него прямохонько держал. Сергей тогда, стакан с соткой разведённого спирта поднимая, пошутил: “Классный фейерверк Космос в честь твоего дня рождения устроил. Знамение, Алексей! Что-то должно произойти”. Посмеялись. А на следующий день – приказ срочно подготовить полосу для приёма самолёта со сменщиками. Самим же – сразу по возвращению явиться в штаб за новыми назначениями.
Выяснилось, что в штабе меня ждёт сюрприз в виде капитана третьего ранга Берга. Александр Владимирович сначала, из вежливости, как я понимаю, поинтересовался, как идёт моя служба, как прошла вахта на метеостанции? Причём добавил, что наши со старшиной 1-ой статьи Ивановым отчёты о состоянии льда глетчера он читал, они для него и делались. Потом я ответил на его вопросы. Он в это время слегка головой кивал, словно, подтверждая своё обо мне мнение. После чего Берг сказал, что моё попадание в призыв именно во флотскую метеослужбу именно он и устроил: “Уж, извините, Алексей Михайлович, если Вам это не очень понравилось”. Потом я попросил Александра Владимировича, чтобы он меня звал просто по имени, без отчества, а то как-то не по себе. Не привык. Он согласился, перешёл на одно имя, но при этом – исключительно на “Вы”.