Другая история
Шрифт:
Прошло пол-часа, потом сорок минут. Он пару раз уже собрался уйти – а потом открыл окошко мессенджера, и написал:
– Скажи, ты точно имела в виду «на 3 этаже через 5 минут»? Может, «на 5 этаже через 3 минуты» и мы разминулись?
Ответ тоже пришел не сразу:
– Извини, да, я задержалась – сейчас приду.
На самом деле, в этот момент он смотрел в окно, и не видел какой ответ пришел. Да и неважно, что там сейчас упало в телефон из эфира… «Хорошо, что кофе не стал делать вовремя» – подумалось ему. – «Уже двадцать раз остыл бы».
За его
– Привет, друг мой.
– Привет. Рад видеть тебя, – он ответил ей не оборачиваясь, как будто и вправду мог видеть, как та вошла.
Она подошла к подоконнику, встала справа от него, и так же, как он, уставилась в темноту.
– Как обстановка у вас? – он спросил как будто формально, просто, чтобы что-нибудь спросить. – Слышал, накал страстей растет – говорят, сегодня четверо продавцов подали заявление на увольнение.
– Да? – она смотрела вперед, в пятна фонарей, расползшиеся по асфальтовой площадке под окном. – А я слышала про троих.
Кофе-машина пшикнула, заурчала и с готовностью бросилась наполнять отложенные чашки. Он плеснул молока сверху из неровно обрезанного пакета – порядок, теперь до краев.
– Ну, четвертый, положим, меня больше порадовал, чем расстроил, – он вспомнил молодого и самоуверенного К-ва, которого уже год пытались уволить, и каждый раз он оставался под поручительство директора по продажам. Впрочем, на этот раз и бывший уже директор по продажам тоже подал заявление – ничего хорошего. – Видимо, К-в чувствует, что теперь прикрывать его некому.
Она продолжала смотреть за окно.
– Знаешь, я ведь их очень хорошо понимаю. Новая финансовая схема, в которой мы с этого года работаем… она построена так, что никто не знает, удастся ли в ней продавцам вообще что-то зарабатывать. Если ты примешь решение и уйдешь сейчас, то заберешь заработанный в старой мотивационной схеме бонус за год. Только решение надо принимать быстро – до конца квартала неделя осталась.
Он взглянул на нее немножко искоса.
– Я спросить тебя хотел… ты ко мне не заглянула потому, что мы в последнее время у меня в комнате в темноте и при свечах сидим? Я просто яркий свет-то не люблю, а тебе, может, там неуютно? Если дело в освещении – я готов включить свет насовсем.
Она с удивлением обернулась к нему, широко раскрыв свои невероятные глаза:
– Нет, просто тут ведь есть молоко для кофе, а у тебя в комнате нет… Я по вечерам стараюсь пить кофе с молоком – от кофе без молока желудок болит…
Он улыбнулся своей корявой ухмылкой в пол-пасти.
– Если б я знал, что дело в этом… У меня был бы кофе с молоком. Не обижайся, пожалуйста: просто, когда я тебя жду там – я успеваю поработать. А если мы встречаемся здесь – я просто жду.
Было даже в темноте видно, как на ее щеках проступил румянец.
– Да, друг мой, прости, пожалуйста, тут со мной решили обсудить пару вопросов, пришлось соглашаться, задержалась…
Он замахал руками.
– Нет-нет,
Она промолчала. Он погрустнел.
– Ты рассматриваешь сейчас возможность уйти сейчас вместе с теми, кто пишет заявление, так?
Она смотрела перед собой.
– Решение надо принимать быстро, да… у нас неделя на принятие решения. Если я этого не сделаю – я потеряю очень существенную сумму.
– Жаль, – вздохнул он, – очень печально.
– Почему, друг мой? Что изменится?
Он тоже не смотрел на нее – глядел перед собой, как будто было что-то притягательное в мокрых снежинках за стеклом.
– Я думаю, изменится всё.
– Что тебя расстраивает? – она задала этот вопрос не успокаивающе, а как будто с искренним интересом.
Он задумался – провалился в собственные мысли, как под лед: они хлынули ему за пояс, за шиворот, связали руки. Стало не по себе.
– Если я сейчас стану отвечать, я могу соврать, а могу сказать правду. Если хочешь, я готов соврать.
– Нет, пожалуйста, я бы не хотела, чтобы ты мне врал… – ее голос стал тише, и слова прозвучали очень серьезно. Эти тонкие, чуть поджатые губы, руки, опирающиеся на подоконник, светлые волосы… Он снова заставил себя не смотреть в ее сторону.
– Давай, скажем… так. Все дело в том, что для меня очень важна возможность пить с тобой кофе по вечерам. И дело не в самом кофе.
– А… в чем же?
– Мы ведь с тобой давно знакомы?
– Ну да…
– Люди привыкли давать отношениям ярлыки. Двое разговаривают между собой о чем-нибудь – и они друзья. Или приятели. Подруги. Любовники. Партнеры. Товарищи. Кто-нибудь еще. Даже если ты просто стоишь рядом – что-то внутри подсказывает: в отношениях принято иметь определенность. И люди делают движение в эту определенность: становятся кем-то.
Если этого не делать, а вместо движения просто посмотреть, что будет, и прислушаться… тогда в отношениях постепенно возникает напряжение – такое, почти электрическое. Как будто легкий гул в воздухе перед грозой. И тогда ты дышишь предгрозовым озоном. Но… если отношения получают ярлык, означающий определенность – любую, какую ни выбери – это чувство уходит. Лично мне его будет недоставать.
Она не ответила, а опять посмотрела в темноту.
Они простояли еще пару минут. Потом она повернулась к нему, и сказала:
– Мне пора. Завтра лечу в Питер. Вернусь… – она задумалась, будто считала в голове что-то. – Вернусь во вторник. По приезду постараюсь повстречаться с управляющим директором, потом с директором по продажам – конечно, не скажу им сейчас ничего, но, наверное, буду искать работу. Ты… уходишь сейчас?
– Я побуду здесь еще, – он продолжил смотреть в окно.
– Пока, друг мой, – ее каблуки звонко застучали по кафелю.