Другая
Шрифт:
*****
Николай покидал Россию, держа путь в Париж, где ещё год ему предстояло "грызть гранит науки". Отец Александр Васильевич Дорошенко намекнул ему, что уже подыскал для него неплохое место по окончании его учебы – адъютантом у киевского вице-губернатора, что открывало для него очень широкие перспективы, поэтому настрой у молодого человека был весьма приподнятым.
"Наконец то получится вырваться из этого провинциального болота, какая же здесь скука после ставшего уже привычным за несколько лет учебы Парижа!"
В дорожной сумке Николая было два письма, оба адресованных Лидии Шеффер, одно из них отдал Алексей, второе вчера сунула ему в руки сестрёнка Натали, буквально требуя передать его как можно скорее, говоря о какой-то особой важности.
За окошком экипажа мелькали поля, залитые первыми осенними дождями. Хлеб с них давно убрали, и осиротевший голый их вид навевал молодому человеку невесёлые мысли… Мысли эти были о его закадычном приятеле, Алешке Косаче.
«Ну почему кто-то получает все и сразу, не прилагая усилий? Почему, стоило им где то появиться вместе, как все женщины, словно по команде, не сводят глаз именно с его друга – высокого широкоплечего красавца, и никому из них уже не интересна "глубина твоей души", твой ум и проницательность, тебя на его фоне просто не замечают»…
Не стала исключением и юная Лидочка Шеффер после тех святочных гаданий. Холодная красота наследницы соседнего имения не могла не впечатлить и Николая, но максимум, чего он мог добиться в общении с ней – вежливо-отстраненной улыбки. А уж после встречи Лидии с Алексеем его шансы вообще свелись к нулю.
С тех пор Николя, зная отвращение друга к одной только мысли о женитьбе на "денежном мешке", ни разу не упускал возможности поддеть Алёшу тем, как тому повезло "зацепить" самую богатую невесту уезда… Видя, как злится от этих слов его приятель, он постепенно исподволь подводил его к тому, что отвращение должна вызывать сама мысль о возможности женитьбы на "купчихе Шеффер".
"Все ее ценности измеряются в ассигнациях", – любил повторять он, пренебрежительно усмехаясь.
И ведь действительно, до последнего времени Николаю удавалось поддерживать у Алексея это мнение, но, как оказалось, только до очередной встречи этой парочки в доме его отца. Теперь простодушный Алексей в разговорах с приятелем не скрывал своей влюбленности ("очередной", как невольно думалось Николаю), и этот поспешный отъезд Шеффер, больше похожий на бегство, наводил на определенные мысли.
Почему то вспомнилось растерянное лицо сестренки Натали, когда он нашел у нее предназначавшееся в подарок письмо со стихами Косача. Его наивная сестра явно приняла написанные там в свой адрес признания за чистую монету, и ведь вполне могла поделиться этими мыслями… с близкой подругой. С ней. И тут же – Николай увидел перед собой просительный взгляд Натали, протягивающий ему срочное письмо для подруги.
Глупцом молодой Дорошенко никогда не был, и в его голове все резко встало на свои места. Нет, он явно не будет спешить передавать Лидии эти письма, пусть подождут, когда-нибудь, потом, когда само все утрясется.
Мало ли в Париже найдется для него занятий, никак не связанных с провинциалкой Лидочкой Шеффер – у местных папиков полно симпатичных дочек…
12.
Осенний дождь и промозглая сырость… Который день одна и та же картина за окном, капли дождя сбегают по стеклу без остановки, будто горькие слезы. Слезы, выплаканные Лидией ещё в первые недели после ее приезда в Париж.
"Увидеть Париж и умереть"…
Да, пожалуй, такие мысли посещали ее тогда. И вид из окна на знаменитые Елисейские поля давно не радовал. Хотелось сидеть вот так, поджав под себя ноги и закутавшись в плед, у пышущего жаром камина, с книгой по французской цивилистике, пить горячий глинтвейн и ни о чем постороннем не думать… Пускай останутся только мысли об учебе и делах.
Впрочем, получалось это далеко не всегда. Однажды, садясь в экипаж в Латинском квартале, она почувствовала что-то неладное. Обернувшись, встретилась взглядом с ярко-синими глазами молодого скромно одетого незнакомца, стоявшего у витрины и с явным интересом наблюдавшего за ней.
От нахлынувших воспоминаний словно обдало жаром. Жуткая ночь, лес, умирающий отец, разбойники и такой же пронзительный взгляд…
"Нет, скорее всего, он просто похож, но как же сильно…" – подумала девушка, глядя вслед поспешно удаляющемуся мужчине.
В ту ночь Лидди не спалось – во сне ее вновь и вновь преследовал этот таинственный незнакомец.
"Этого не может быть, как он мог бы оказаться здесь, за тысячи верст от родных мест? – в который раз задавала себе девушка один и тот же вопрос, но ответа на него у нее не было.
Чужой язык, чужие люди, огромный после Нежина чужой город… Если с языком дело обстояло ещё более-менее, упорные занятия французским почти все лето позволили вспомнить изучавшееся "спустя рукава" в гимназии и пансионе и неплохо понимать окружающих, то вот с самим окружением… Лидия так и не стала своей в развесёлой студенческой компании, не сблизившись ни с кем из сокурсников – правоведов. Немногочисленные девушки сторонились ее, считая высокомерной, молодые люди, пару раз попытавшись зацепить неразговорчивую панночку сомнительными комплиментами и убедившись, что весёлому балагурству и транжирству она предпочитает проводить время за учебой, вскоре оставили ее в покое.
Из дома исправно приходили денежные переводы от управляющего имением Карла Рихардовича, позволявшие ей оплачивать приличное жилье и прислугу, но сам старик писал молодой хозяйке мало и скупо. По его письмам и присылаемых отчётам выходило, что дома все в порядке.
Тем более удивило пришедшее вслед за этим письмо от Захара, в котором тот сообщал, что старый управляющий серьезно заболел, его постоянно беспокоит удушливый кашель с кровью, и силы у него уже далеко не те, что прежде.
Никаких новостей от соседей из Нежинского уезда не было, и Лидия, поразмыслив, решила – кроме как домой, никому сама писать не будет- к чему бередить едва начавшую заживать рану? Забыть, все забыть, пусть время постепенно залечивает душевную боль вдали от тех, кто был тебе близок и дорог. Их образы, такие яркие и светлые вначале, постепенно тускнели, стираясь из памяти, и сердцу казалось уже не так больно при мысли об Алеше, об отце, обо всех…
13.
В этот субботний вечер в Нежине в доме Дорошенко в ожидании Александра Васильевича томился в гостиной Алексей Косач. Несмотря на непогоду, приехав на неделю домой из Киева, он был вынужден навестить соседей и теперь терпеливо дожидался хозяина дома, по самому прозаичному – денежному поводу. Денег, вырученных за проданный урожай, катастрофически не хватало даже на текущие расходы по имению, Софья Станиславовна сама не заметила, как они оказались полностью потрачены, а вести дела с к собственной выгоде ни у нее, ни у простодушного Алексея никак не получалось.