Другой Холмс. Часть вторая. Норвудское дело
Шрифт:
Но Хьюз легко простил ему эту слабость. Его великодушие было куда больше, ибо равнялось его разочарованию. Испытанное им потрясение не оставило в нем места на мелочи. Не то что злоба, даже средних размеров неприязнь не в состоянии пристать к первооткрывателю, пережившему крушение. Как же жаль! Все только начиналось. Погружаясь в изучение дневников все глубже, Дэни, ощущающий себя сценаристом грандиозной постановки, успел составить себе представление об объеме такой работы. При должном подходе можно было бы завладеть вниманием читателей всего мира на годы. "Финчли-ньюс" распространится вплоть до тех мест, где еще не только не владеют английским, но и не знают, что такой язык существует.
И вот теперь всему конец, и его труды, оказывается,
Но сюрпризы еще не закончились. Глазки мистера Харриса вновь засветились этим чертовым огоньком. В том числе и ради самого редактора Хьюзу хотелось верить, что не одно только злорадство способно вызвать это сияние.
Мистер Харрис объяснил, что ему кое-что вспомнилось. Оказывается, вчера в отсутствие Дэни в редакции произошел любопытный инцидент. Некоторым владельцам не лень тащиться черт те откуда, только чтобы вручить мистеру Харрису лично в руки свои бесценные документы. Дэни было подумал, что неуловимое настроение глаз начальника на сей раз уловлено и раскрыто. С пониманием несовершенства человеческой натуры вместо прежнего раздражения он заключил, что мистер Харрис, рассказывая о недавнем визите, просто напросто не сумел скрыть, как он польщен. Не удержавшись сначала от сожаления на счет столь примитивного повода к самодовольству, он одернул себя мыслью, что следует быть снисходительнее к тем, кто, даже занимая руководящее положение, по сути остаются глубокими провинциалами. Да, мистер Харрис может сколь угодно многозначительно ухмыляться себе в усы и изображать утонченного сибарита в своем кресле, но без Дэни его "Финчли-ньюс" была, есть и будет захудалой газетенкой местечкового пошиба. Родиться на пустом месте такие выводы не могли. За ними стояла серьезная вдумчивая, не лишенная напряженного внимания и способности к сопоставлению, аналитическая работа. Вероятно потому, что Дэни был так поглощен ею, а может, еще по какой причине следующий вопрос мистера Харриса застал его врасплох.
– Вы знаете, кто такой Аниськин? – огорошил тот своего репортера. И заметив, что Дэни не готов ответить ничего определенного, добавил: – Это тот, кто поймал Фантомаса.
Фильмы про Фантомаса сплотили самых разных людей единственным тезисом. О том, что пытаться ловить лысую голову в чулке можно с тем же успехом, что и солнечный зайчик, поскольку, по всей видимости, это явления одного порядка. Не избежавший в свое время того же вывода Хьюз недоверчиво посмотрел на мистера Харриса, и тот как бы оправдываясь добавил:
– По крайней мере, так заявил его внучатый племянник. Его дядя, тот самый Аниськин служил…у меня тут записано, – мистер Харрис потянулся к столу. – Вот. Участковый поселковый. Или наоборот. По-нашему, что-то вроде деревенского констебля.
Действительно, не важно, главное, что этот участливый поселковый поймал Фантомаса, когда французы крепко приуныли. А его племянник вчера здесь имел честь возглавлять целую делегацию из России, состоящую из потомков и наследников инспектора Лосева (нет, Дэни не слышал о таком), капитана Жеглова (и это имя ему не знакомо), и других советский милиционеров.
Замыкал шумную процессию болезненного вида юноша – снова не обошлось без плода тайной страсти, на сей размежду полковником Знаменским и майором Кибрит (последняя, слава Богу, женщина, уточнил мистер Харрис).
К сожалению, переводчику удалось донести до британцев далеко не все из того, о чем так увлекательно рассказывали гости из России. Остались не проясненными такие понятия, как тунеядство, пьянство на производстве, фарцовка заграничным шмутьем и паленая водка, а предположение мистера Харриса о том, что в детскую комнату милиции милиционеры приводят своих детей, если их не с кем оставить дома, вызвало откровенный гогот делегатов. В общем, как Дэни уже, наверное, понял, общение с русскими выдалось очень теплым. Настолько, что мистеру Харрису с превеликим трудом удалось от них отделаться. И ему не хотелось бы еще когда-нибудь оказаться в ситуации,
Понять как следует, означало уловить оба смысла прозвучавшей просьбы. Именно так это расценил Дэни. В тактическом плане она подвела итог разговору, завершив бессмысленную пытку. Стратегически передышка обещала выдаться, по всей видимости, бесконечной, что означало крах его замысла. О Холмсе можно забыть и радоваться хотя бы тому, что мистер Харрис все еще выражает надежды и делится ими вместо того, чтобы указать ему на выход. Прежняя рутина – та самая, готовность отдаться которой без остатка он изображал столь старательно – встала перед глазами, и Дэни, лишившись тепла сказки, ощутил даже не скуку или бессилие – возвращение неотличимых друг от друга будней откровенно пугало.
Он послушно кивнул и собрался уже повернуться и выйти, но мистер Харрис неожиданно резво поднялся со своего ложа, прошел в тот угол, куда бросал конверты, и, подобрав их, вернулся. Ложиться, однако, не стал, а в задумчивости постоял у стола.
– Вот что я вам скажу. Не всегда есть смысл возражать против того, чтобы вас пытались водить за нос. Зачастую, возражения – непростительная роскошь. – И посмотрев на понурую физиономию Дэни, неожиданно усмехнулся. – Пусть себе развлекаются. Вам бы, кстати, тоже не помешал вид повеселее. Что вы так скисли? Неужто подумали, что я сверну лавочку из-за такой ерунды?
Дэни отказывался верить своим ушам. Возрождение быстротой застало его врасплох так же, как до того – казусы. Он не понимал, пока мистер Харрис не предложил ему зарубить себе навсегда где хочет: тираж – единственная святыня, достойная поклонения.
– Мы наплаву, все остальное – чепуха. Скажу вам откровенно, Хьюз, ваши бумаги спасли газету. По крайней мере, на некоторое время. Последний год мы продержались лишь тем, что владельцы тешили себя надеждой продажи. В противном случае нас давно бы разогнали. Но теперь, когда мы утерли им носы, об этом не может быть и речи. Продолжаем печатать, будущее покажет, кто прав. Что у вас на очереди?
– "Знак Четырех" и "Желтое лицо" [Повесть и рассказ А.К.Дойла, на основе которых построено дальнейшее повествование – Прим. ред.].
– Готовы сдать в набор?
– Хоть завтра.
– Отлично.
Открывшаяся Хьюзу впервые столь отчетливо драма вокруг несчастной "Финчли-ньюс" сжала его сердце, и через эту боль он мгновенно повзрослел. Редакция вдруг стала родным местом, садом, который надо во что бы то ни стало спасти от гибели, и он не обратил внимания на похвалу, о которой когда-то мог только мечтать. В тревоге за одного лишь "своего Холмса"ему стал отчетливо виден его эгоизм. До сего дня ему как-то не приходило в голову, что мало было отыскать эти отсиживающиеся в прошлом призраки и их сказочные письмена. Маленькая бесстрашная "Финчли-ньюс" призвала их из небытия сюда, в этот мир, под свой гостеприимный кров, чтобы их голоса были услышаны. Как это странно – заниматься общим делом и обнаружить настоящую пропасть в подходах. За все время работы здесь Дэни впервые сделал вывод не в свою пользу.
Сегодня мистер Харрис открылся ему с той стороны, что позволяла увидеть кое-что поважнее главенствующего положения. Присовокупив к почету и возможностям – верным спутникам высокой должности – еще и нечто, наводящее на мысль о миссии, его начальник не просто избежал убожества, он вознесся. Пока Дэни с разной степенью успеха убеждал себя, что Холмс ни в коем случае не является его билетом в рай, пропуском в высший свет журналистики, думы мистера Харриса были заняты совершенно другим. Гость спасет хозяина, давшего убежище. Холмс вызволит из беды их всех, и ему не придется объявлять своим сотрудникам об их увольнении.