Другой
Шрифт:
— Глебушка, теперь ты. У тебя очень легкое слово, не бойся — говори, я не дам тебя обижать.
— С тобой ничего не страшно. Было бы конечно проще, знай я, что это за устройство, хотя… Ну, допустим — лошадь…
Игорь пренебрежительно усмехнулся; Сергей подыграл стыдящим головокачанием; даже невидимый мне Антон, напомнил о себе унизительным — "Хе!"
— Лошадь? — разочарованно уточнила Саша. — Не сочти, за предательство, но на ком еще возить рефрижераторы?
— Ну тогда… А на пингвинах их не возят?
— А к кому их по твоему возят? — спросил Игорь.
— Ах так! Мое слово — ку-клукс-клан.
— Не говори пожалуйста ку-клукс-клан, — попросила Саша. — Я, потом его скажу. Такое красивое — из детства.
— А мне, что тогда?.. Я других не знаю.
— Хорошее слово — гильотинирование, думаю, они его пропустят. Попробуй.
Я сказал — "разведчик", Саша — "зеленка", Игоря помучили, но отпустили с "дельтапланеристом", вернулись к Антону. Его не отпускали долго, он злился, называл игру бредом, говорил, что все в одни ворота, что это насилие над мозгом, что всех жалел и отпускал, а вот в другой раз… но еще на что-то надеялся, предлагал новые и новые варианты.
— Онега, — говорит.
Игорь отвечает сразу:
— Онега — озеро, озеро — река, река — устье, или дельта, дельта — дельтаплан, а там и дельтапланерист рядышком.
— Человек.
— А мой дельтапланерист, еще и хороший человек, трое детей — только официальных, к слову: тоже, почти все, человеки.
— Малинник, — не унимается бородач.
— Классическая ситуация: Собираю малину, в небе виртуозит дельтапланерист, пропеллер конечно отлетает, ужас, авария…
— У дельтаплана нет пропеллера, — говорю.
— Ему же хуже, — говорит Игорь, — да и откуда ему быть, сказал же, винт отлетел. Падает прямо на меня, а я кричу: "Дельтапланерист! Осторожней! Не залети в малинник!"
— Ну, это уже черти что! — кричит Антон.
— Сдаешься?
— Клаустрофобия!
— Ха!..
Ветер поднял волны, они захлестывали перегруженную лодку. Я и Саша полностью промокли, хорошо хоть солнце появилось; борта лодки нагрелись, уже не так холодно. Саша, пыталась, железной миской вычерпывать воду, я уселся на борт, чтобы не мешать. Оглянулся вокруг: какая красота! С утра, было все безразлично: природа, деревья, скалы, как картинки — ненастоящие, придуманные, фальшивые какие-то, а теперь все по другому, ожило вдруг, заиграло. Солнце оживило, или воздух здесь чище, или… или я наконец протрезвел? Бухать надо меньше, вот что, а-то разогнался не на шутку…
На нашем пути — большой остров, чтобы его обогнуть, понадобится, бог знает сколько времени, может день, а может пять — такой он длинный, но совсем не широкий, пол километра, не больше. Эти пятьсот метров можно проплыть по неглубокой естественной канаве, но определить где она начинается, трудно. Она прячется за одним из островков, которых, я насчитал уже больше миллиона, и все они как близнецы похожи друг на друга. Мы сбились с пути, потеряли больше часа, пока плутали между этими островками, и только, когда остановились на одном из них, чтобы вылить из лодки воду, увидели прямо напротив: узенький заросший камышами канал.
Этот участок проплыли на веслах, для мотора слишком мелко.
Вода чистая, но от песка и солнца казалась желтой, как чай скупого студента.
В стороны разлетались потревоженные стайки мальков, в песок зарылся какой-то водяной таракан, с крючками вместо ног и плохо замаскированной под панцирь, параболической антенной.
Я склонился над бортом, разглядывая этот скучный, зацикленный мирок. Вода кишит бестолковщиной. Маленькие, унылые организмики проживают, лишенную всякого смысла, жизнь. Водяные гусеницы, клопики, букашечки — неудачники с заискивающими глазками — видали мы таких. Дайте им еще чуть-чуть мозга и станут пьяницами и наркоманами, мусором обыденности, что гремит по ночам бутылками, обдает резким запахом фекалий, когда его выводит с территории вокзала строгий милиционер.
Из под лодки рванулось что-то крупное красное: взмутило воду, и остановилось в нескольких метрах. За песчаной клубящейся дымкой, проступили неясные очертания рыбы. Песок здесь чистый, тяжелый, сразу упал вниз, опять стал просто дном.
Это окунь. Большой, наверное, под килограмм, а вон рядом еще один, такой же резкий, огромный…
— Не такой уж и огромный, — сказал Игорь, — пол кило, может, даже меньше.
Я оторвал взгляд от воды, посмотрел на белоруса:
— Ты что, читаешь мысли?
Саша засмеялась: звонко, в голос, как она это умеет:
— Ты разговариваешь с собой уже минут десять, думали ты шутишь, но ты такой серьезный… Молчим, слушаем, ты оказывается очень не любишь головастиков, так и не поняла, за что?..
— Это, после игры вашей дурацкой. Все стало похоже на людей: даже деревья, даже камни и даже этот. — Показал рукой на Сергея. — Стал, чем-то похож на человека.
Сергей вяло улыбнулся, попробовал отпихнуться, от нависшей, над нами, острой глыбы. Весло опасно изогнулось.
— Осторожней, — предупредил Антон.
— Все под контролем. Я же чувствую, где предел… Не сломается… Конечно, этот твой врожденный вещизм…
Сергей не договорил, весло треснуло, по пластмассовой кисти пробежала жирная трещина.
— Ой, чего это с ним?
Антон отвернулся, скрестил руки на груди.
— Не сердись капитан, — сказал Игорь. Это весло мне сразу не понравилось, аура у него не подходящая. Да и держать два весла, сегодня, непозволительная роскошь, мы ж ни жлобы какие-нибудь…
— При чем тут?.. — вспылил Антон. — Ну как теперь?..
— Да как все! Два весла — это немодно, безвкусица, "моветон". На международном форуме классической гребли в Борисполе, второе весло отменили. Физики просчитали — оно только тормозит движение, даже на десятивесельных лодках — второе запретили, и их стало девять.
— Девять? — Саша засмеялась.
— Такого не может быть. Сашенька — это бред, не слушай его.
— Ну вот, опять он за свое. Ты последний, июньский "Навигатор" — читал? Не читал, конечно. Еще в прошлом году, в журнале "Капитанский мостик" статьи, как сейчас помню: "Раздавим пятым колесом второе весло?!", "А Может не третий лишний, а как раз второй?!", "Всегда вторые — кто они?", "Сушите весла господа!", "Каждый второй весельник Веслогорска остался без работы", "Мэр Веслогорска, перед отставкой заявил: "Вторые весла — паруса нашей экономики — ОНИ превратили в якорь?!"", а газета — " Не табань!"..