Дружинник
Шрифт:
— Думаешь, сюда война докатится?
— Нет, тут свои разборки. Из-за этой передачи имущества такая кутерьма началась. Ты, наверное, слышал, что младшая ветвь отдала Барятинским заводы в слегка подпорченном состоянии? Ну вот. Барятинские недовольны, выбивают компенсацию. Заводы-то встали. А император требует сдачи заказов, и Барятинские за срывы сроков от его величества по шапке получают. Вот они и вымещают злобу на младшей ветви. А та их посылает далеко-далеко. А теперь ещё и глава наш подключился. Он-то нынче под дудку Барятинских вынужден плясать. Наследник
— А младшая ветвь что?
— А что младшая ветвь? Ольга главу рода тоже послала куда подальше. У неё и так из-за ихних разборок в Нижнем сплошные убытки. Даже не знаю, чем закончится весь этот балаган.
— Разумно ли идти против всех? — засомневался я. — Что Ольга задумала?
— Сложно сказать. Мне вот что-то чутьё подсказывает, что Птахины-Свирины хотят отделиться, — произнёс заговорщицким тоном Яков, но тут же себя одёрнул. — Но это, разумеется, только мои догадки. Время покажет. В любом случае, какая-то передряга намечается. Ну да хватит о грустном. Расскажи хоть, откуда к нам явился, как устроился? Как тебе, вообще, город?
Пришлось поведать о себе и о том, как получилось, что попал к Птахиным на службу. Яков тоже рассказал про свою жизнь. Сейчас ему было двадцать два года, но он уже владел пятью продовольственными лавками, пекарней и скотобойней. В семнадцать лет вместо того, чтобы пойти на службу к своему рода, как это делало большинство отпрысков знатных фамилий, он уехал подальше от семьи, стал жить собственной жизнью и развивать бизнес.
— А чего ушёл? — поинтересовался я. — Обычно все идут служить. Вроде бы, так принято.
— Все спрашивают, чего ушёл, — усмехнулся Яков. — Действительно, род же тебя и приютит, и обеспечит — семья же, всё-таки. Вот только меня это не устраивает, понимаешь? Не устраивает короткий поводок, на котором меня будут держать. Я сам всего хочу добиться, и ни от кого не зависеть. Мой отец — солдат. Всю жизнь цепным псом прослужил и хотел, чтобы я по его стопам пошёл. А мне оно надо?
— Солдат? — переспросил я, поскольку первый раз слышал такой термин.
— Ну да, боец — один из этих, кто тренируются всю жизнь.
— Но разве посвятить жизнь развитию боевых навыков — это не почётно?
Яков рассмеялся:
— Да ну тебя! Что в этом почётного? Слова одни. Почёт этот, скажу тебе по секрету, не стоит и выеденного яйца. Мне он даром не нужен.
— И что же, получается, можно так просто взять и уйти из рода? И тебя не изгонят?
— Так я никуда не уходил. Каждый член рода по достижении совершеннолетия — свободный человек и может делать, что хочет. Но большинство так воспитаны, что они лучше добровольно наденут себе ошейник, чем воспользуются свободой. А кому-то просто к роду примазаться удобнее, на всём готовом жить. Кто меня изгонит? Ты что, обычаев не знаешь?
— Знаю, но как оно на практике работает — вот что мне интересно.
— Изгнать могут только в одном случае: если ты — немощный. Всё.
Я
— Ну вот смотри, — сказал я. — Допустим я — не немощный, у меня есть сила, но сила эта отличается от официально признанных магических техник. Меня приняли в род. Случись что, меня могут изгнать?
— Спросил тоже. Откуда же мне знать? — удивился Яков. — Лично я первый раз с таким случаем сталкиваюсь. Надо смотреть в архивах, были ли прежде подобные прецеденты. Если вопрос спорный, скорее всего, его вынесут на совет старейшин. А зачем тебя изгонять? — Яков прищурился. — Напортачил, что ли? Или тоже свободной жизни захотел?
— Просто надо все нюансы своего положения понять.
— Слушай, мой тебе совет: шли их всех в преисподнюю и делай, что хочешь. Была б у меня твоя сила, развернулся бы я так, что ух!
— Выбора у меня немного, — пожал я плечами. — Мне нужна защита рода. Ты же слышал о перестрелке в прошлый вторник? Кто-то меня заказал. Подстерегли. Чудом жив остался. Через несколько дней в другом городе напали.
— Тебя что ли из-за твоей силы хотят убить?
— Похоже на то.
— Ну так охрану найми. В чём проблема?
— Хотелось бы что-нибудь посерьёзнее.
— Дело твоё, конечно. Я своё мнение сказал. Выбор есть всегда. Я видел, как ты раскидал нескольких сильных, словно щепки. Понимаешь, твои способности — это товар, и ты на него устанавливаешь цену, — принялся меня учить со знающим видом Яков. — Не верь словам о долге, чести и прочей ерунде: бояре тебе, что хочешь, наплетут, лишь в рабство загнать. А тебе оно надо? На меня тоже давили. Знаешь, как давили, когда я уходил? Родители особенно. Грозились, что отрекутся. Ну и что? Изгнал меня кто-нибудь? Да хрен так! Я даже не битву не поехал — и ничего случилось.
Слова Якова были созвучны с теми мыслями, что вертелись в моей голове в последнее время. Единственное, что я пока не понимал: на чьей стороне он сам и какие цели преследует, уча меня жизни? Я уже привык к тому, что просто так, от доброты душевной, никто ничего не говорит. Если тебя в чём-то убеждают, значит, кому-то это выгодно. Порой от этих постоянных загадок хотелось схватиться за голову. В армии было всё просто: есть приказ — выполняй. Не надо выбирать сторону, не надо думать, кто враги, кто друзья — об этом за тебя уже подумали другие. Здесь всё оказалось гораздо сложнее.
Разговор затянулся до позднего вечера. Яков пригласил меня снова отужинать через пару дней.
Дома меня ждала большая пустая квартира. Дружинники резались в карты в гостиной, вот только их общество не помогало избавиться от ощущения одиночества, что лезло в душу липкими холодными пальцами. Я лежал в тёмной спальне, за окном горели фонари — огни чужого мира, в который меня занесло то ли какой-то нелепой случайностью, то ли чьей-то неведомой волей.
Следующее утро началось с тренировки. Гаврила и Виктор меня отвезли к заброшенному цеху и ждали в машине часа три, пока я упражнялся с энергией. Обратно везли уже другим путём, сделав целый крюк вокруг города.