Дружинник
Шрифт:
Пожилой артефактор устало опустил в кресло свою сгорбленную фигуру.
— Мальчик не уверен, с кем хочет быть. Держится за своих благодетелей — это понятно, но пока он многое не понимает. Он ищет знания о своих способностях, желает разобраться в себе. Мы с ним немного общались по этому поводу. Думаю, если с ним продолжить работать, результат будет.
— Должен быть, — сказала Ольга Павловна. — Если всё так, как вы утверждаете, при правильной тренировке он достигнет многого. У нас погибли двое, и нам нужны сильные воины, если хотим объявить о своей независимости. Барятинские и так лезут с претензиями, и ещё неизвестно, как Птахины отреагируют. Я уж не говорю, что нужно
— Но что ты хочешь ему предложить? Не забывай, что мы имеем дело с отпрыском Барятинских. Слухи о нём ходили не лестные, сама же знаешь. Нам и одного сумасброда хватает в семье. А этот ещё и силой наделён такой, что не приведи Господь, — Прокопий Иванович понизил голос. — Если желаешь знать моё мнение, то лучше будет, если его кто-нибудь устранит. Сам я грех на душу брать не желаю, но если это случится, всем станет спокойнее.
— Я знаю, что говорили про Михаила Барятинского, но вижу совсем другого человека. Слухи, как и легенды: истины в них мало. Я подумаю, что ему предложить. Когда вернём наши заводы, возможностей будет больше. Но знаете, что дороже любых материальных благ? Семья! Мальчик должен почувствовать, что у него есть друзья в этом мире. Подумайте сами: его предали близкие, и все вокруг пытаются либо убить, либо использовать его — он это видит. Так вот пусть он поймёт, что мы готовы стать ему новой семьёй! Обвенчаем его либо с Марией, либо с Ксенией. Лет через пять можно женить. Убедим, что в отличие от старшей ветви, не собираемся ложиться под Барятинских. Дадим в управление какую-нибудь лавку для начала.
Прокопий Иванович усмехнулся и покачал головой:
— Дай Бог, чтоб всё случилось так, как ты планируешь и чтоб парень не вышел из-под контроля. Поначалу я тоже скептически относился к его способностям: энергетическая школа слаба, не думал я, что он один из этих уникумов. Насколько мне известно, в мире сейчас лишь двое таких. А ещё меня беспокоит, как Гришка посмотрим на это. Он же глава рода как-никак.
— После того, что произошло, он по струнке будет ходить, — махнула рукой боярыня. — А если нет, Михаил решит эту проблему, — в голосе Ольги Павловны послышались железные нотки.
Прокопий Иванович покачал головой:
— Тяжело мне от тебя слышать такие слова.
— А мне тяжело их произносить, но есть репутация рода, и когда мы добьёмся независимости, она станет ещё важнее. Я всегда считала, что на роль главы гораздо больше подходит Алёша. Он более смышлёный.
— Может быть, но ему ещё только пятнадцать.
— Через два года он сможет вступить в должность. Когда Аристарх подал мне эту идею, я тоже долго не могла её принять. Но время идёт, и Григорий показывает себя не с лучшей стороны. Или он возьмётся за ум или…
Ольга Павловна не договорила, но это и не требовалось. Прокопий Иванович понимающе закивал.
— Так что Михаила надо продолжать обрабатывать, — сказала боярыня. — Подключу нашего человека.
Я приехал домой уставший. Сильно хотелось спать. Таня по-прежнему была без сознания, не смотря на то, что уже прошло три часа. Позвонил врачевателю.
Он приехал довольно быстро. Послушал сердце, проверил дыхание и зрачки, и снова заявил, что состояние девушки стабильное и опасаться нечего. Из-за большой нагрузки ресурсы организма иссякли, и он перешёл на экономичный режим — обычная защитная реакция. Теперь оставалось только ждать, пока силы восстановятся. Врачеватель успокоил меня, заверив, что к смерти такое приводит редко, и данный случай не похож на сложный.
— Впрочем, если вам будет спокойнее, я устрою Татьяну в лечебницу, — сказал он. — Да, это стоит денег, но она будет находиться под круглосуточным наблюдением персонала.
Подумав, я отказался, решив, что лично присмотрю за ней. За вызовы доктора и лечение Катрин и так придётся отвалить значительную сумму, а сбережения мои подходили к концу.
Я расспросил насчёт Катрин. С ней оказалось всё гораздо хуже.
— Мозг человеческий — штука сложная, — ещё раз повторил врачеватель, — а он сильно повреждён, целостность тканей нарушена, произошло кровоизлияние. К сожалению, не могу гарантировать скорейшее выздоровление. Но не отчаивайтесь: я знаю случаи, когда люди выживали с более тяжёлыми травмами. Мы делаем всё возможное. Завтра раны уже будут залечены. Но сами понимаете… — развёл он руками.
— Значит, она может провести в таком состоянии всю оставшуюся жизнь?
— Этот вариант нельзя исключать, — серьёзно произнёс врачеватель, — но повторяю, надежда есть.
Когда доктор ушел, я отправился в кабинет и завалился на диван прямо в одежде. Не хотел оставлять Таню, но надо было поспать, так что я приказал Гавриле организовать дежурство, пока отдыхаю.
Шёл седьмой час, начало светать. Думал поспать хотя бы часов пять, но даже это оказалось не суждено. В десять меня разбудил Гаврила, сообщил, что явился Дмитрий Филиппович.
Я едва успел подняться, накинуть сюртук и сесть за стол, когда в комнату вошли двое. Вместе с Дмитрием Филипповичем был мужчина лет сорока пяти с тяжёлым лицом землистого цвета, квадратным подбородком и проседью в волосах.
Я догадывался, что глава рода приедет разбираться с ситуацией лично, но не думал, что это случится так скоро. Наверное, летел самолётом. Другого я видел впервые, но он мне сразу не понравился: нехорошие предчувствия вызывал.
Дмитрий Филиппович и этот второй вошли и по хозяйски, не спрашивая разрешения, расположились на диване и кресле.
— Кажется, наш разговор остался незаконченным, — произнёс Дмитрий Филиппович. — Пришло время расставить всё по местам.
— Пожалуй, так, — согласился я, — расставим все точки на ё и чем скорее, тем лучше.
— Странно получается, — Дмитрий говорил спокойно и размеренно, в голосе не осталось и следа былого гнева, но всё же от слов его веяло угрозой, — мы тебя приняли в семью, дали кров, защиту, оказали величайшие честь и доверие, а что в замен? Я думал, что ты взялся за ум, что ты больше не тот Михаил Барятинский, которого род выгнал за его никчёмность. Мой покойный брат убеждал меня, что ты изменился и будешь служить нам верой и правдой. Неужели мы все ошиблись? Теперь я хорошо понимаю, почему Барятинские отказались терпеть тебя в своём доме, и после вчерашнего разговора склоняюсь к тому же: ты не достоин носить нашу фамилию.
— Понимаю, — ответил я, старясь говорить не слишком вызывающе, и в то же время не лебезить, — после сказанных мной слова не удивлён, что вы засомневались во мне, и прошу за это прощение. Вряд ли это может служить оправданием, но я был во власти эмоций после инцидента. А вот в том, что произошло в ресторане, я не нахожу своей вины. Я не сделал ничего противоречащего вашему приказу, а наоборот, исполнил повеление и действовал, отстаивая свою честь и защищая жизнь своих людей. Катрин сейчас в лечебнице. Она в коме. Реакция Григория на мою попытку отвезти Елизавету домой оказалась слишком бурной. Он применил чары первым — и вот результат. Оставить нападение без ответа значило бы поступиться честью.