Дублер
Шрифт:
«Вот как профессия влияет на поведение человека. Какой навязчивый менеджер», – подумала про себя Лиза.
– Я еще заскочу в магазин по дороге. Мама велела хлеба купить. Но спасибо! – вежливо ответила она.
– А как насчет еще раз увидеться? Сходим в какой-нибудь барчик, – не отставал парень.
– Я позвоню, – легко пообещала Лиза, выходя из лифта.
Лиза спустилась на парковку и села в свою «мазду» последней модели, положив букет на соседнее сиденье. Сиденье с подогревом, коробка-автомат,
Лиза вручила маме пятьдесят пять красных роз под аплодисменты подруг юбилярши. Те, кого Лиза назвала «тетеньки», выглядели, как сестры. Первое продвинутое поколение новых пятидесятипятилетних. Оживленные, с модными стрижками, в очках с хорошими оправами, одетые в балахоны, модные шарфики, с кошмарной «аутентичной» бижутерией. Они саботировали краску для волос, предпочитали личной жизни проверенную женскую дружбу, профессию, йогу, дачи, котов, открытые лектории по психологии под названием «В пятьдесят пять жизнь только начинается» и сами выбирали, когда сидеть с внуками, четко соблюдая личные границы. Дамы обступили юбиляршу, педиатра Наталью Петровну.
– Какой шикарный букет! Спасибо, доченька, – обняла Лизу мама.
– Это от папы, – соврала она.
– Какая прелесть! Наташенька, как тебе повезло! Девочки, за Наташу, за ее прекрасную дочь! За мужчин, которые все еще присылают нам розы! За высокие отношения!
Эмма Иосифовна, детский хирург, ловко открыла новую бутылку шампанского. С хлопочком и дымком. Зоенька Алексеевна, завотделением, радостно взвизгнула. Коты, а их было штуки три, забились под кресла. Первый бокал – имениннице.
Наталья взяла бокал, покрутила, посмотрела на стену, где стояли семейные фото с Сережей Доценко, она их не убрала – люди они интеллигентные, в самом деле время рвать и клеить давно ушло. А память осталась.
Наталья чокнулась с гостьями. Подруги принялись вспоминать своих бывших. Пользуясь их увлеченностью, Наталья не удержалась, бросила дочке будто бы невзначай:
– А что же сам папа?
Лиза изобразила удивление:
– А он не звонил? С утра говорил, как ему хотелось поздравить тебя лично. Странно. Может, сразу со съемок засел в монтажной? Ты же его знаешь.
– Да, я хорошо знаю твоего папу, – сказала Наталья.
Она не стала разоблачать дочь. Лиза выросла доброй девочкой.
Взмокший Доценко тяжело дышал, откинулся в подушки, поглаживая девушку по голове, убирая мешающие длинные волосы с лица Ренаты. Хрипло поддерживал, как тренер женскую команду по волейболу:
– Давай, девочка, давай!
Они были в постели, в смятых простынях. На этот раз вокруг не толпилась съемочная группа. Секс не так уж красив, как его в кино представляют.
Вдруг раздался звонок мобильника на прикроватном столике. Рената вздрогнула, сделала неосторожное движение, Доценко чертыхнулся. Рената оторвалась и подняла снизу
– Да, Лисеныш. Нет, уже дома. Не отвлекла, ну что ты. Что-то случилось?
Рената почувствовала себя неловко – звонила, судя по всему, Лиза. Наверно, это кощунство, смотреть на голого отца в присутствии дочки, хоть и виртуальном. Рената изобразила мини-улыбку. «Привет передай» ей показалось не слишком уместным.
Доценко присел, как-то подобрался, Ренате показалось, что он надел невидимые штаны и застегнул ширинку.
– А, черт! Прости, я забыл. Дай, дай ей трубочку. Наташа, дорогая! С днем рождения, радость моя! Конечно, помню! Как можно? Хотел лично тебя поздравить! Прости, не смог подъехать! Съемки. Здоровья тебе, удачи, всех благ! Да не благодари! Я рад, что угадал! Я же помню, как ты любишь розы!
Что еще за дорогая Наташа? Рената мысленно прокрутила всех общих знакомых с Лизой. Так и не вспомнив, перешла в наступление. Она соскользнула под одеяло и вернулась к прерванному занятию. Доценко немного удивился, но не стал ее отталкивать, торопливо свернул разговор.
– Ну не буду мешать, солнышко. Если что нужно – в любой момент! Ты знаешь. Своим девочкам от меня привет! Обнимаю!
Доценко кончил, едва успев дать отбой, застонал, откинулся в подушки. Рената высунулась из-под одеяла.
– Я тебе не помешала?
Они перешли на ты. Режиссер что-то промычал, он не любил разговаривать после оргазма. А вот Ренате хотелось поговорить.
– С кем говорил?
– С женой, у нее юбилей.
Рената расслабилась, зазвенела. Господи, вот она дура. Бросилась на амбразуру со своим минетом.
– Тетя Наташа! А что же Лиза мне не сказала? Надо было и мне позвонить-поздравить. Помню, она угощала нас пирожками, когда мы из ГИТИСа забегали к ней, это было рядом. Приятная женщина. Сколько ей?
– Пятьдесят пять, – ответил Доценко. Хотя, очевидно, Рената и сама могла бы прикинуть. Но ей хотелось это услышать. Ей самой было ровно вдвое меньше. Двадцать семь с половиной.
– Пятьдесят пять? Так жена была тебя старше? Кстати, ты не сказал – бывшая.
– Ну, формально мы не разводились, – пожал плечами Доценко. – Она замуж не собирается, я вроде жениться тоже.
Рената почему-то была уверена, что Доценко официально свободен. Не то чтоб она собиралась за него замуж, но Рената вспомнила, как ее массажист-гей надевал на палец обручальное кольцо, чтобы пожилые клиентки не приставали. Недоразвод Доценко был чем-то вроде сигнала «кирпич» для всех его пассий.
– Получается, я твоя любовница, и мы с тобой согрешили? Грешники, – подразнила Рената.
Что может быть сексуальней? Это было приглашением. Но Доценко его пропустил.
– Принеси коньячку, блудница. В горле пересохло.