Дуэль в Кабуле
Шрифт:
Роулинсон подъехал к русским, когда они расположились завтракать на берегу ручья. Их начальник, очевидно офицер, был молодым человеком хорошего сложения, с большими глазами.
Он поднялся и молча поклонился Роулинсону. Англичанин обратился к нему по-французски. Незнакомец отрицательно покачал головой, Роулинсон заговорил на родном языке, и офицер что-то ответил по-русски.
Роулинсон перешел на персидский язык, а незнакомец, не понявший ни слова, ответил по-узбекски.
Роулинсон по-узбекски знал столько, чтобы поддерживать самый простенький разговор, но не был в состоянии вести
— Подарки для меня? — удивился шах. — Нет, он послан прямо от императора к Дост Мухаммеду в Кабул, и меня просили помочь ему в путешествии. — Затем шах сказал, что он возьмет Герат, и, если понадобится, ему помогут русские войска из Оренбурга. А потом он предпримет действия против Балха и Хивы.
Роулинсон был весьма взбудоражен известием, что между Петербургом и Кабулом устанавливаются прямые отношения. Но раньше, чем известить о том Макнила, он решил подождать прибытия русского.
Подполковник Стоддарт, сопровождавший шаха от Тегерана, одобрил такое решение.
10 октября русский офицер прибыл в лагерь шаха, и советник русской миссии Гутт представил его Стоддарту и Роулинсону, как капитана Виткевича.
Виткевич улыбнулся и обратился к Роулинсону на прекрасном французском языке. Заметив удивление англичанина, он сказал с усмешкой:
— Не следует быть слишком фамильярным с незнакомыми людьми в пустыне…
Гутт сопроводил Виткевича к шатру шаха. Шатер был окружен загородкой из натянутого на деревянные рамы холста, обшитого с внутренней стороны бумажной тканью; на ней были нарисованы на красном поле солдаты в полной амуниции. С наружной стороны ограды стоял почетный караул, а у входа в палатку — часовой.
Махрамы ввели Гутта и Виткевича в первую часть шатра — приемную. Внутренние стены были покрыты шелком, полы устланы коврами. Из второй части шатра — спальни — вышел шах, человек небольшого роста, очень толстый.
Виткевич низко поклонился, шах протянул ему руку, пригласил сесть. Последовали официальные вопросы о здоровье императора, наследника, барона Розена, графа Симонича и, наконец, самого Виткевича.
Затем шах передал Виткевичу собственноручное письмо к Дост Мухаммеду.
— Мой генерал Боровский, — сказал шах в заключение, — покажет вам лагерь и мои храбрые войска, и я надеюсь видеть вас еще раз перед вашим отъездом.
О Боровском Виткевич уже знал. Этот выходец из Польши, называвший себя побочным сыном одного из князей Радзивиллов и еврейской девушки, в Александрии давал уроки математики и английского языка, затем переселился в Бомбей, оттуда в Бушир, а затем в Персию и вступил на службу к Аббасу Мирзе как генерал. После смерти Аббаса Боровский помог Махмуд-шаху собрать армию, совершившую успешный поход на Тегеран. Шах с тех пор очень ценил Боровского и назначал его командующим армией в Гератском походе.
Боровский принял Виткевича
— Наконец-то я могу говорить на родном языке, — воскликнул он по-польски.
Лагерь персидской армии поразил Виткевича своей пестротой и беспорядочностью. Палатки, круглые, четырехугольные, восьмиугольные, овальные, высокие и низкие, огромные и малые, были разбросаны по обширному пространству.
Повсюду бродили, путаясь в веревках, ослы, верблюды, лошадки.
Сарбазы были одеты в красные мундиры с широкими полами, широкие белые шаровары. Вид у этих вояк был настолько неказистый, что Виткевич не сдержался и сказал по-польски Боровскому:
— Разве это регулярная армия? Боровский вздохнул:
— Англичане несколько лет обучали войска шаха.
— Весьма немногого добились. Но ведь иначе и быть не могло! Сильная персидская армия — угроза для Англии.
— Теперь, к счастью, — сказал Боровский, — английские офицеры покинули армию по приказу Макнила… Они только мешали бы нам.
И вдруг Виткевич увидел правильные ряды однообразных палаток, аккуратно составленные в козлы ружья, подтянутых, молодцеватых солдат.
— Наши русские батальоны, — пояснил Боровский. — Русские? — удивился Ян.
— Из дезертиров, которые бегут из царской армии. Командует ими Самсон-хан — бывший русский унтер-офицер, а ныне персидский генерал. Лучшая часть армии шаха.
Боровский еще не знал, что Николай при свидании с наследником шаха потребовал роспуска русских батальонов и выдачи всех солдат.
После осмотра лагеря Боровский пригласил Виткевича к обеду. За столом они толковали о Польше, о ее несчастной судьбе.
Боровский читал стихи Мицкевича, которого он, по его словам, лично знавал в Вильно…
12 октября в лагерь из Кандагара прибыл Камбар Али и доложил шаху о результатах своей миссии. Кандагарские сардары были согласны отправить к шаху заложником сына одного из них, Омар-хана, но желали получить от шаха деньги для снаряжения своих войск, посылаемых к Герату. Что же касается Кабула, то Камбар Али сказал, что, услышав о прибытии к Дост Мухаммеду английской миссии, не счел возможным туда поехать.
Шах послал за Виткевичем и передал новости, привезенные Камбаром Али.
— Ваше величество, завтра же я отправлюсь в путь. Сперва в Кандагар, затем в Кабул.
— Я дам вам конвой, который сопроводит вас до Хайна, оттуда направитесь к крепости Ляш и далее на Кандагар.
Присутствовавший при беседе Ходжа-Мирза-Агаси, составивший этот маршрут, прибавил:
— С вами поедет сеид Мобин, он только что прибыл из Кандагара и хорошо знает дорогу.
Виткевич откланялся шаху. В своей палатке он перечел письмо шаха к Дост Мухаммеду.
«В эти дни почтенный капитан Виткевич, назначенный моим уважаемым братом императором России состоять при вашем дворе, засвидетельствовал мне на пути свое почтение, сообщив, что он удостоен чести его императорским величеством доставить вам послание. О чем я счел необходимым напомнить вам посылкой этого письма, дабы убедить вас, что ваши важнейшие интересы глубоко запечатлены в моих мыслях. Оказывая добрые услуги посланцу моего брата императора вы будете иметь покровительство моего королевского дома».