Дурная кровь
Шрифт:
Талла честно помолчала немного, взвешивая ответ.
— Ну, вон там, за правым плечом у госпожи, мужичок в одних кальсонах рассматривает выстроившихся перед ним девок. В окне на втором этаже голая женщина стоит. А ещё вот тут, — девчонка, не глядя, махнула на вывеску над дверью, — висят ценники на час и на ночь. Думаю, — она ехидно улыбнулась, — это гончарная мастерская.
Ласка снова расхохоталась, ударяя себя по колену и ничуть не заботясь о том, что необъятная грудь почти полностью выскочила из выреза лёгкого платья на запах из заграничной блестящей ткани.
— А ты ещё и шутить умеешь, красоточка? Ну ты смотри, я своим девочкам шутить не разрешаю. В нашем деле надо быть серьёзной даже когда тебя просят покричать ослицей, иначе всё пропало.
— Иа-иа! — с готовностью завопила Талла.
— Умная красоточка, — умилилась тётка, — ну что, заходишь?
— Захожу!
— И не думай! — поймал её за шкирку Верд.
— Ну я же только посмотреть! Заодно проверю, как там Санни…
Госпожа Ласка вдруг посерьёзнела:
— Вы что же это, уважаемый, думаете, я впущу девочку, а потом запру под замком? Да будет вам известно, что ни одна из работниц дома госпожи Ласки не находится в нём против воли! Достойная оплата, полный снедь-пакет и, будет вам известно, договорённость на постановку золотых зубов в случае непредвиденных обстоятельств! Я дорожу своим именем, а трудиться здесь — честь!
Справа-налево через весь зал первого этажа проскакала раскрасневшаяся девица, запряжённая подобно лошади. За уздечку её придерживал крайне довольный господин немолодой, но презентабельной наружности.
— Вперёд, моя бравая кобылка, вперёд!
— Я скачу, милый, скачу!
— Честь. Так и вижу, — кратко уронил Верд.
Игриво подмигнув напоследок, Талла скользнула вперёд и оказалась внутри здания. Охотник как умел строго округлил глаза: ясно, что колдунья решила схитрить и выпинать Сантория изнутри, коль скоро не удаётся дозваться снаружи, но ему совершенно, вот ни чуточки не нравилась мысль, что дурная окажется в подобном месте без присмотра. Отшлёпать бы своевольную нахалку! Ещё раз…
И именно так мужчина бы и поступил, без зазрения совести бросив приятеля упиваться грехопадением, если бы эта скотина не упёрла все оставшиеся у них деньги! Хотя «у них» сказано довольно сильно. Кошелёк Верда начал сиротливо позвякивать ещё на выезде из Больших Храмовников, зато служитель не постеснялся прихватить из обители Богов не только всю причитающуюся ему зарплату, но и, как он выразился, моральный ущерб за лютозверя. И Верд считал себя в полном праве этими деньгами оплатить постоялый двор и ремонт седла на Санториевой, между прочим, кляче!
Как выяснилось через несколько часов поисков, шварги перепугали лошадей так, что те едва ли не начали заикаться. Хотя наёмник и подозревал, что Кляча шарахается от наездника не столько из-за нежити, сколько из-за дури Санни. По крайней мере, она то и дело норовила дополнить рисунок из одного копытообразного синяка у него на груди вторым.
Бросить! Давно пора его бросить! И уж точно не следовало пускать в город, где служителя вздёрнут на виселице, если вдруг узнают…
Верд мерял шагами утоптанный пятачок перед входом, распугивая виновато вздрагивающих клиентов госпожи Ласки. Он чутко прислушивался к звукам, большинство из которых ожидаемо не отличались приличием, и очень надеялся, что происходящее в помещении не нанесёт непоправимый вред хрупкому девичьему мировосприятию.
Годы назад он слыл тут завсегдатаем. Тогда Ласка была моложе, добрее, приветливее и меньше на пару пудов. Сегодня она его не вспомнила. Да и как? Хмурый мужик, разукрашенный шрамами похлеще, чем иная шлюха румянами, сильно отличался от подтянутого жилистого парня, которым он приходил сюда в последний раз. А опустевший кошелёк сходу закрыл ему путь в Дом Желаний.
— Я вам дверь выломаю! — бессильно пригрозил охотник расписанной деревяшке, но вместо ответного испуга получил лишь визгливый женский хохот.
Нет, конечно, Таллу никто не обидит и не принудит к непотребствам. Кто бы что ни говорил, а девочки госпожи Ласки и правда всегда отзывались о ней с теплом. Ни одной не приходилось замазывать синяки, более того, случись буйный клиент, его не только влёт выкидывали на улицу, но и закрывали дорогу в любое подобное заведение на десяток городов окрест. Как и в любое питейное, и швейное… У Ласки много друзей.
Вот только кулак сам собой зло сшиб аккуратный колокольчик на верёвочке, да так сильно, что тот, звеня и переливаясь, улетел в темноту подворотни.
Паршивый служка! Пустить невинную девочку в обитель разврата из-за его глупости!.. Хотя с чего бы Верду так волноваться за колдунью? Она ему ни жена, ни сестра.
Охотник попытался глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться, но получилось лишь раздражённо засопеть. Тогда он занялся куда более подобающим воину делом: выцарапал на резном столбике с вывеской несколько неприличных слов. Хотя, учитывая специфику заведения, они, скорее, станут рекламой.
Наконец пытка кончилась. Звонкий радостный голос прорезал жужжание местных работниц:
— А-а-а! А я думала, пироги печь… Нет, извините, я такое не умею. Но спасибо, что показали тут всё. У вас замечательно! Пошли, Санни!
Распахнуть дверь Ласка смогла с трудом, потому что сгибалась пополам от смеха.
— Дорогуша, — обратилась она к Верду, икая, — эта красоточка — сокровище! Если она не сведёт тебя в могилу, то сделает самым счастливым человеком на свете!
Верд многозначительно хмыкнул: он подозревал, что первое намного более вероятно.
Показался Санторий. Почему-то одетый в рясу служителя, а не по-дорожному, и крайне собой довольный.
— Да благословит Богиня с Котлом, — елейным голоском начал он, осеняя бюст Ласки соответствующим знаком, но Верд твёрдой рукой ухватил его за загривок и заставил низко поклониться жрице любви, захлопнувшейся двери и подозрительно пожелтевшему с одной стороны сугробу.
— Друг мой, повремени с расправой! — взмолился грехопаденец. — Дай объясниться!
— Я тебе дам! — пообещал Верд. — Я тебе щас так дам, мало не покажется!
Смачный пинок уверил Санни, что сугроб — местечко вполне уютное.