Дурная кровь
Шрифт:
Талла возмущённо взвизгнула и бросилась наперерез, но Верд уперся раскрытой ладонью ей в лоб, заставляя вхолостую скользить по снегу.
— Я глас Богов! Я не заслужил такого отношения!
Санни выкарабкался из заноса, но поскользнулся и тут же плюхнулся обратно, восседая на нём, как на троне.
— Сказал бы я, что ты заслужил, да при девке не хочу выражаться!
— А то я этих слов не слышала, — фыркнула Талла, подгибая ноги и повисая на руке охотника.
— Цыц! — щёлкнул он по носу колдунью и снова повернулся к
— Ну так и шёл бы себе! — попытался гордо выпрямиться он. — Шёл бы сам… Шёл бы, куда меня послал!
— Да? И куда бы я дел твою Клячу? Тем более, без седла! На закорки бы взвалил?
Талла вскинула руку:
— О, я! Я! Я! Я могла бы её повести!
— Не лезь, дурная! А ты, — Верд пихнул Санни в грудь, от чего служитель снова вынужденно уселся на холодное, — додумался манатки свои бросить вместе с кобылой, схватить все оставшиеся деньги и пойти тра… развлекаться!
Санторий вспылил. Он выхватил из кошеля горсть монет и бросил в лицо охотнику:
— Деньги?! Так вот, в чём дело? На, забирай! Только за ними и пришёл, а не за мной, верно? Да работающие здесь женщины честнее тебя! А ты… ты… Да лучше бы ты их у меня отобрал!
— Я?! Да ты сам упёр их из храма!
— Прихожане жертвовали на то, чтобы Слово Троих звучало громче! И я, да будет тебе известно, потратил их на благое дело!
— Если баба поминает Богов, это не значит, что она ударилась в религию, придурок!
— Вообще эта, по-моему, была в шаге от того, чтобы уйти в служки, — вставила Талла.
— А то я не знаю! По-твоему, я тупой?! — негодовал Санторий.
— По-моему, — да! — лаконично подтвердил Верд.
— Ну так и оставил бы меня здесь, где царит любовь! — патетично потребовал Санни.
Дурная задумчиво пнула ледышку:
— Она же царит только пока кошелёк полный…
— Вот-вот, — поддержал её охотник. — А потом ты без денег и штанов по городу бегал бы в поисках своих пожитков!
Санторий просветлел.
— Верд…
— Идиот!
— Верд…
— Ты что, не узнаёшь этот город? Не понимаешь, что с тобой могут сделать, если поймают?
— Верд…
— Или совсем память отшибло после стольких лет чтения молитв?
— Верд, так ты обо мне… заботился?!
— Нет! — гаркнул охотник.
— Да, — деловито перевела Талла.
Промокнув выступившие слёзы, толстячок смущённо поправил рясу и раскрыл объятия:
— Друг мой…
Верд попятился:
— Отвали.
— Дорогой мой сердечный друг…
— Отстань!
Охотник никогда не трусил перед лицом опасности. Оглоеды, шварги или разбойники не заставляли его так затравленно озираться.
— Дру-у-у-уг!
— Отстань, сказал!
Точку в ссоре поставила Талла. С восторженным писком она бросилась на шею наёмника:
— Обнимашки!
А там уже и Санторий подоспел.
— Я знал, я чувствовал, что между нами ещё не всё кончено! Друг! Побратим! Брат! Я верил, я чувствовал!..
— Да отпустите меня! Ненормальные!
Мужчина вертелся на месте в попытке сбросить с себя воспылавших любовью спутников, но те вцепились клещами и только дрыгали ножками, когда Верд в бешенстве приподнимал их над землёй.
С трудом выпутавшийся из кольца рук, пришибленный, беспомощный и несчастный, наёмник побрёл по узким улочкам. Наполненные счастьем спутники не отставали, хотя сейчас охотник дорого бы отдал за то, чтобы какая-нибудь сосулька отскочила от крыши и похоронила их обоих.
— Теперь мы никогда не расстанемся, друг!
Охотник осознал, что скоро начнёт тихонечко подвывать.
— Я так рада, что вы помирились! — Талла подпрыгнула, сшибая с ближайшей крыши снежный бархан.
— Возблагодарим же Богов, наделивших тебя умением прощать!
Наёмник не отказал себе в удовольствии и всё же взвыл.
Пережить события этого вечера Верд оказался способен только после пары кружек горячего и крепкого напитка. Талла вместо своей порции получила по носу и разогретый компот, а вот Санни с большим удовольствием поддерживал питие «за возобновление дружбы».
— Да будет тебе известно, что я и пальцем не тронул ни одну из падших женщин в доме госпожи Ласки! — торжественно рыгнув, выдал Санторий.
— Да плевать я хотел, чем ты их, — отмахнулся Верд.
— Нет, ты не понимаешь! — служитель перегнулся через стол и схватил охотника за ворот рубашки. Тот очень-очень медленно опустил взгляд на смятую ткань, а потом снова поднял на лицо приятеля. Санни кашлянул, расправил воротничок и сел на место. Но долго не промолчал: — Многие годы Дом Желаний не давал мне покоя!
— Ещё бы, — фыркнула Талла, — видела я, чем там мужики занимаются. От такого покой и сон не то что на годы, на всю жизнь потеряешь: кошмары видеться начнут…
— И ты туда же, невинное дитя?!
Верд приподнял бровь, а колдунья удивилась вслух:
— Невинное дитя? А как же «наглое, неугодное Богам отродье»?
— Издержки профессии, — потупился служитель. — Но истинно говорю вам, истинно! Не развлечения ради явился я в Дом Желаний, а спасения душ для!
— Чего спасения? — вполголоса уточнила Талла у наёмника, запутавшись в хитросплетениях речи.
— Души, — краем рта пояснил Верд.
— Душ! Многих и многих душ!
Вдохновлённый, служитель вскочил на стол, опрокинув при этом кувшин с напитком. Верд успел подхватить своё вино и компот колдуньи, откинулся на стуле назад, чтобы оратор случайно не навернулся на него.