Дурная кровь
Шрифт:
— Да не оставят вас Боги без помощи, дурные, — шепнула она, утирая передником маленькие тёмные глазки.
Снег продолжал валить. Казалось, низкие, потемневшие от тяжести тучи, решили засыпать не только уже едва различимую колею с маленькими фигурками всадников, но и все окрестные селения.
— Если так и дальше пойдёт, кладбище заметёт куда раньше, чем мы до него доберёмся, — Санни спрятал кисти в рукава. Пороша на них мгновенно таяла и из-за этого мокрые руки лишь сильнее мёрзли.
Верд, в отличие от друга, варежки в доме лесничихи не зыбыл, но страдал ровно от того же. Зато Талла в огромных мужских рукавицах смотрелась ещё более нежной и красивой, чем обычно. Снежинки ровным слоем ложились на лохматую косу, оседали на пушистые локоны. Так и тянуло провести по ним мозолистой ладонью. А почему бы, собственно, и не…
— Что? — вздрогнула девушка, оборачиваясь.
Верд торопливо отвернулся, сказал в сторону:
— Ничего. Не вертись.
А Санторий, хоть и честил охотника вполголоса, заметил и захихикал:
— Ничего-ничего, Таллочка. Это просто наш Верд страдает, что такая хорошая прогулка больно короткой оказалась. Думает, где бы ещё на пару дней задержаться, чтоб её продлить.
— Рот закрой, — посоветовал наёмник. — Кулак залетит.
— А не муха, нет? — усомнилась колдунья в содержании старого присловья.
— Тебе — муха, — согласился Верд. — А ему — кулак.
Санторий показал приятелю язык и тут же едва его не откусил: Кляча то и дело оскальзывалась и проваливалась на узкой стёжке.
— Гляди-ка, — восхитился наёмник, — а Боги и правда всегда с нами рядом, чтобы учинить расправу над грешниками и болтунами!
— Ничего-ничего, это мне во смирение, — уговаривал сам себя служитель. — Я вот этого дурня ещё чуточку потерплю, а потом Бог с Ключом меня вознаградит. Всякое испытание, что посылают нам Трое, соразмерно силе веры нашей… — уставился в спину едущего впереди друга и сквозь зубы закончил: — А я, видимо, ну очень верующий…
— И очень рисковый, — добавил Верд.
— Таллочка, а как ты думаешь, наш Верд хороший? — не остался в долгу служитель. — Добрый?
— Конечно!
В доказательство колдунья неудобно скособочилась в седле, чтобы крепко-крепко ухватить наёмника за шею.
— И он ни за что нам с тобой не навредил бы, правда?
— Неправда, — нехорошо сощурился охотник.
— Конечно! — звонко перебила его колдунья, крепче обнимая и заставляя хмурого мужика горячеть от неуместной близости. Благо, мороз быстро остужал.
— Вот как считаешь, Талла, если мы вдвоём Верда попросим развернуться, да припустить по этой самой дорожке в противоположную сторону…
— Нельзя, — колдунья замотала головой, выглядывая из-за плеча мужчины. — Там же баба Рута одна. Надо её от мертвяков защитить.
— А после кладбища? — не отставал служитель. — Сама подумай, путешествие у нас, хоть тресни, не складывается. То шварги, то трупы ходячие… Не иначе, сами Боги пытаются донести, что мы куда-то не туда двигаемся. А давай мы с тобой вместе попросим Верда…
— Всё, — резко натянул поводья охотник, — приехали.
И выставил руку, помогая не успевшему затормозить Санторию кувырком свалиться с лошади. В снегу осталась вмятина, идеально совпадающая с контурами тела толстячка.
— Я тебе это припомню! — донеслось из неё.
— Боги велели прощать, — напомнил Верд.
— А я тебе сначала припомню, а потом прощу.
— Ой, посмотрите! — закончила спор Талла.
Дурная соскочила с седла и, проваливаясь по колено, припустила к кладбищу. Хоть бы по проторенному пошла, так нет же, загребает снег, срезает, чтобы быстрее добежать до любопытного зрелища!
— Привяжи лошадей, — охотник бросил поводья другу и двинулся вслед за колдуньей, но с полпути вернулся, подал Санни руку, до пояса вытаскивая его из сугроба. Поднимать, однако ж, не спешил: так и держал за предплечье на весу, чтобы служитель не рыпнулся. И тихо, проникновенно пообещал: — Ещё раз заведёшь свою песню, закопаю в ближайшем лесу.
Санни развёл второй, свободной, рукой в притворной искренности заверяя:
— Какую-такую песню? Верд, друг, у меня и мысли не возникло…
Охотник разжал пальцы — Санторий рухнул обратно. Слегка присев, Верд упёрся коленом в грудь приятеля. Как раз в эту секунду Талла нетерпеливо обернулась:
— Ну где вы там?!
— Идём! — с видом «мы тут просто в снежки играем» помахал Верд, избавившись от добродушного выражения, как только девчонка помчалась дальше. — Дураком меня считаешь? — наёмник неспешно, явно наслаждаясь, набрал пригоршню снега и налепил на физиономию служителя.
— Имею право не отвечать на провокационные вопросы, — торопливо отплёвывался тот.
— Ещё раз намекнёшь, что дурную не надо продавать…
Санторий расплылся в едкой, жестокой, но крайне довольной улыбке:
— Друг мой… тьфу… я ни слова не сказал о том, что колдунью не надо везти дальше. Я беспомощный трус и всего лишь хотел убраться подальше из опасных мест. А какие мысли не дают покоя тебе, я понятия не имею!
Верд ошалело отстранился, точно получил удар в челюсть. Кабы Санни ещё и неудержимо злобно расхохотался, всё встало бы на свои места, а ощущение, что наивного юнца обвели вокруг пальца, себя бы оправдало. Но Санторий смотрел настолько искренне и чуть оскорблённо, что и сказать нечего. Кроме, разве что:
— Уши оторву!
Служитель смиренно коснулся груди.
Причина, по которой мертвяки измудрились выкопаться из могил посреди зимы, нашлась сразу же. На кладбище зимы не было.
Лошади укоризненно принюхивались к терпким ароматам мокрой земли, алчно раздували ноздри, но до зелёной поросли добраться не могли: наученные горьким опытом путники оставили животных чуть поодаль от пропитанного магией места. Хотя, усвой они урок ещё лучше, и сами бы близко к нему не сунулись.