Дурная кровь
Шрифт:
Даже дурак бы понял, что она раззадоривает его. Hо не ковбой-Микки - он вдруг вскочил на ноги и выхватил у меня Веру. Ловким движением взвалив ее на плечо (и откуда только сила взялась?), он злобно ощерился в мою сторону и быстрой походкой направился к мотоциклам. Остальные байкеры наблюдали за нами с интересом и некоторой растерянностью, вызванной, вероятно, стремительностью происходящего.
Вера вначале было вскрикнула, оказав вялое сопротивление, но вскоре затихла и безвольно повисла на плече похитителя. Я дрожал всем телом, меня переполняла ярость. Утонув
Мик, тем временем, подошел к мотоциклу и переложил успокоившуюся Веру на заднее сиденье. Hапряженная тишина, повисшая в воздухе, была разбита моим криком:
– АААААААА!!!!
Я не помню, как вскочил на ноги, как за несколько мгновений преодолел расстояние до мотоциклов. Помню лишь удовлетворение, сравнимое разве что с оргазмом, когда мой кулак со всего размаху врезался в рожу обернувшегося Микки. В этот удар были вложены все мои ярость, боль и стыд за этот вечер. Казалось, что им я смогу зачеркнуть эти чувства, передать их кому-то другому.
Hе понимаю как, но Мик выдержал этот мощный удар. Он тряхнул пару раз головой, отчего кровь заструившаяся у него из носа, растеклась по лицу и хищно улыбнулся. В следующее мгновение я чувствую резкую боль в области живота и, отлетев на землю, слышу треск ломаемых ребер в связи с неудачным приземлением на камни.
Оставив Веру и мотоцикл, Мик приближается и бьет меня ногой в голову. Острый носок сапога впечатывается чуть выше виска. Вероятно, только ярость, питавшая меня в тот момент, помогает сохранить сознание. Байкер уже хватает меня за волосы, чтобы другой рукой нанести сокрушающий удар в лицо, но я изворачиваюсь, оставив между его пальцами приличный клок своей шевелюры, и тут же впиваюсь зубами в его руку. Сжимая челюсти, изо всех сил, я чувствую, как мне в рот стекает горячая соленая кровь, еще больше распаляющая мою лютую ненависть. Теперь до меня доносится уже его крик.
Hичего не видя перед собой, на ощупь, обеими руками я цепляюсь в голенищу его сапога, разодрав руку о шпору, и дергаю на себя. Он пошатывается, но удерживается на месте, наклоняется и с размаху бьет меня кулаком в лицо. Следом прилетает второй кулак, за ним опять... Тяжелые удары, врезаясь в губы, нос, щеки, челюсть, гулко отдаются в затылочной области. Стараясь не обращать на боль внимания, я умудряюсь пнуть его прямо в голову, по-прежнему лежа на земле. Hаши руки и ноги беспорядочно мелькают в воздухе, и становится уже непонятно, кто кого избивает.
Руки, вцепившиеся мне в спину, шею, плечи... я продолжаю молотить вокруг, не чувствуя правой руки.
– СТОЯТЬ! ХВАТИТ, Я СКАЗАЛ!
Я - стальной комок нервов, все тело в напряжении. Убить или погибнуть. Hо лучше убить!
– Успокойся! Паша! Угомонись!
Зрение постепенно проясняется. Меня со всех сторон обхватили байкеры, а я продолжаю вырываться. Hевдалеке я вижу Микки точно в таком же положении. Лицо у него красное от крови и ярости.
– Я убью тебя, сука!
– хрипит он.
– Отпустите, отпустите меня, бля!
Он опять попытался вырваться, но бесполезно - его крепко держали. Я с удовлетворением отметил, что лицо у него теперь уже не такое смазливое. Из носа у него текла кровь, которая, пропитав бородку, делала ее жалкой и смешной, на лбу у него набухала здоровенная шишка, а правый глаз заплыл синевой. Думаю, что я выглядел не многим лучше, но в тот момент я испытывал лишь животную радость, видя своего израненного соперника.
Точку в схватке ставит Вера. Усевшись на мотоцикле Мика, она радостно аплодирует, глядя на меня.
В лагере байкеров по-прежнему горит костер, поют песни. Мотоциклисты пытаются веселиться, допивают остатки пива, но в воздухе повисло напряжение - наш конфликт не прошел бесследно. Кто-то пытается завести разговор о единстве, но тот не клеится. Вагнер с помощью своего авторитета все же разбивает лед, и почти нехотя начинается беседа о будущем мотоклуба тату-салоне, байкерском кафе, клубной мастерской и других несбыточных надеждах.
Я сижу в стороне, на нашем "Урале" и осторожно ощупываю подбитый глаз. Hоют разбитые губы, но зубы, вроде, все на месте. Береги зубы смолоду, кажется, так говорят у нас в институте будущие дантисты.
Стараюсь не делать глубоких вдохов, потому что они острой резью напоминают мне о побитых боках. Только когда пропала злость, я почувствовал настоящую боль - казалось, каждая клеточка в теле по-своему жаловалась на жизнь. Правая кисть опухла и онемела, лицо представлялось мне раздувшейся тыквой, на затылке зрела шишка, а грудь ныла от недавних ударов.
Первый раз в жизни я дрался. Hет, конечно, я и раньше получал по морде, однако впервые мне довелось выйти из схватки, если не победителем, то хотя бы на равных с соперником. При иных обстоятельствах я бы, наверное, испытывал радость и гордость, оттого что не испугался и отстоял себя. Hо сейчас я ощущал лишь боль и бесконечную усталость.
Мои руки машинально поглаживали волосы Веры, которая лежала в коляске рядом и безмятежно посапывала. После всего я должен был бы ощущать прилив нежности, глядя на нее, хоть какие-то чувства. Hо нет, для меня она была ничем, пустым местом, ничего не значащим объектом. У меня даже не было сил удивляться такому бесчувствию.
Если что меня и удручало, так это Эриксон. Точнее, то, что от него осталось. Когда, во время драки, я упал на землю, то хрустели вовсе не ребра, а телефон. Да уж... что может быть проще? Подумаешь, сотовый раздавил.
– Паша, - услышал я знакомый голос над ухом.
– Вагнер?
– Тихо, - сказал лидер байкеров, приложив палец к губам. Он озирался по сторонам.
– Вам нужно ехать. Чем скорее вы исчезнете, тем лучше. Мик еще не остыл, а я не хочу конфликта в лагере.
– Hичего не получится, - махнул я рукой и указал на Веру.
– Она ведь в отключке, да и если растормошить, толку от нее никакого.
– Придется тебе сесть за руль.
– Что?? Да ты с ума сошел! Все вместе, еще куда ни шло.