Дурная примета
Шрифт:
— Надеюсь, что сработаемся, — пожал Ярин руку начальнику следственного отделения после краткого знакомства, — а пока извини: спешу, дела… Ты к заму моему, Рябинину Василию Сергеевичу зайди… Он у нас следствие по линии милиции курирует. К нему со всеми вопросами — в первую очередь…
И убежал. Худощавый и подвижный, остроглазый и остролиций, с косым прибором светло-русых волос. И как показалось Паромову, довольно нервный. Убежал по своим делам, что-то буркнув в приемной пожилой секретарше Людмиле Васильевне, оставив слегка озадаченного и сконфузившегося Паромова.
— Всегда так? — поинтересовался Паромов у секретарши, которой, прежде чем пройти в кабинет прокурора, уже представился, мысленно сравнивая прокурора Центрального округа с другими прокурорскими работниками, с которыми приходилось сталкиваться по служебным делам, в том числе и с прокурорскими работниками Сеймского округа.
— Что — так? — не поняла та.
— Говорю: всегда так прокурор спешит? — повторил он вопрос. — Всегда такой неразговорчивый и неприветливый, или только сегодня?
— А-а-а… Случается, — односложно ответила секретарша, почти не отрываясь от перебираемых ее стопок всевозможных бумаг. — Да ты не бери в голову: грозен, но отходчив… А что в Сеймском округе по-иному?
— По-всякому…
— Вот видишь…
— Зам его, Рябинин, — вспомнил фамилию заместителя прокурора Паромов, — на месте?
— Василий Сергеевич должен быть у себя, — по-прежнему, не отрываясь от бумаг, ответила Людмила Васильевна.
Рябинин Василий Сергеевич в отличие от прокурора, одетого по гражданке в серый костюм-двойку и встретившего Паромова перед выходом из служебного кабинета, был в форменном прокурорском костюме темно синего цвета с погонами советника юстиции на плечах. И в его внешности была противоположность прокурору: телесная плотность и улыбчивость на лице.
— Рад, что мужскому полку прибыло пополнение, — вышел он из-за стола, чтобы пожать руку по случаю первого знакомства заместитель прокурора после того, как Паромов объяснил причины своего визита. — А то все женщины и женщины…
Поговорили о том, о сем, о делах и о знакомых, о погоде и о спорте. Не столько в силу служебной и деловой необходимости, сколько для того, чтобы создать собственное мнение о собеседнике: как-никак, а предстояло вместе работать и взаимодействовать чуть ли не ежедневно. В отличие от прокурора его заместитель оказался не только обходительным, но и словоохотливым, разговорчивым. Впрочем, Паромов помнил старую истину, доведенную до него еще с десяток лет назад опером Черняевым, что прокурорские мягко стелют, но жестко спать…
Вот таким образом состоялось первое знакомство Паромова с Прокурором округа и его заместителем.
Потом как-то так сложилось, что необходимости в общении с прокурором в течение месяца, который новый начальник СО проработал в данной должности, не было.
Помнил ли прокурор о назначении в третий отдел милиции нового начальника следственного отделения или же нет — Паромова за текучкой дел мало волновало. К тому же в отделе произошли новые кардинальные изменения: вместе прежнего начальника отдела Ковалева Геннадия Олеговича был назначен новый — майор милиции Петрухин Александр Владимирович, который сразу же по прибытию развил бурную деятельность по ремонту отдела.
Если Ковалев, как заметил Паромов, был педант и щеголь, любивший отдыхать с приближенными сотрудникам из числа руководства отдела в баньке, то Петрухин казался несколько мужиковатым лысеющим служакой. Всю свою ментовскую жизнь он отбарабанил в уголовном розыске. Начинал с младшего инспектора (уполномоченного) и постепенно дослужился до начальника уголовного розыска ОТ-4. Оттуда и был переведен на должность «провального» отдела № 3. Чем его соблазнили на роль «мальчика для битья», трудно сказать. Возможно, обещали горы золотые. Это у нас умеют… Возможно, поставили перед выбором: или в начальники, или в отставку… Этот метод «убеждения» в последние годы также довольно част в эксплуатации. Впрочем, не исключено и сочетание обоих методов стимуляции…
И вот, не успел Паромов отработать и месяц на новом месте, а начальник отдела — и двух недель, как однажды утром обоих срочно вызвали к прокурору. Впрочем, не только их, но еще и следователя Истомину Антонину Григорьевну. Ту — вместе с недавно возбужденным делом по хулиганству в отношении ранее дважды судимого Хмырева Василия Петровича по прозвищу Хмырь. Последний только что был арестован прокурором Яриным, который, как и большинство прокуроров, вопрос меры пресечения — заключение под стражу, контролировал лично. И лично ставил толкушку-печатьна санкции об аресте.
— Что случилось? — спросил Паромов Петрухина, пока шли к его служебному автомобилю.
— Не знаю, но секретарь Людмила Васильевна, позвонившая мне, сказала, что прокурор взбешен.
Начальник отдела явно был расстроен. Он то и дело доставал носовой платок и вытирал пот с лица и обширной лысины — первый признак душевной разбалансировки. Да и как не расстраиваться, если служба на новом месте начинается с прокурорской разборки, к тому же неизвестно какой…
— Истомина, — обращаясь к женщине-следователю, шагавшей также размашисто, как и мужчины, спросил Паромов, — что с делом? В порядке ли?
— Дело как дело. Все имеющиеся документы прошиты и пронумерованы. — На ходу доложила Истомина.
— Санкция?
— Лично дал…
— Тогда не знаю, какая муха его укусила… — пожал плечами в недоумении Паромов.
— Я — тоже, — отозвалась Истомина, надув капризно губки.
А Петрухин продолжал раздраженно молчать весь путь до уже урчащего мотором автомобиля ВАЗ-21063 с куровскими номерами.
«Ладно, — попытался успокоить себя Паромов, — поживем — увидим. Чего бежать впереди лошади с телегой…».
До прокуратуры Центрального округа, располагавшейся на улице Урицкого в двухэтажном с облупившимися, давно уже требующими ремонта стенами, особнячке еще дореволюционной постройки, доехали быстро: отделовская «шестерка» не подвела. Без задержки прошли в кабинет Ярина, бегло поздоровавшись с секретарем Людмилой Васильевной, успевшей лишь шепнуть: «Ждет».
Прокурор округа на этот раз восседал за своим столом в черном кожаном, вращающемся, кресле с высокой спинкой. Было видно, что он явно ждал прибытия сотрудников, так как рабочий стол, в обычное время всегда заваленный бумагами, папками и уголовными делами, ныне пугал пустотой и чистотой.