Дурная жена неверного дракона

Ганова Алиса

Светлые, лучистые оттенки сменились багрово-золотыми тонами с дерзкими вкраплениями изумрудного.

От резкой перемены я сначала впала в оторопь, но, заметив в глубине просторнейшего кабинета в массивном кресле грузную, могучую фигуру, выбросила всё лишнее из головы…

Драгопатерос был одет в рубашку, брюки и шелковый халат. Не самый официальный вид, однако даже так он выглядел суровым, грозным, опасным. Сир Гевин, стоявший за его спиной молчаливой статуей и не сводивший с меня глаз, добавлял нашей встречи нервозности.

Даррен

учтиво поклонился. Следуя примеру своего спутника, я тоже склонилась в поклоне.

– Ближе, – прозвучал знакомый, не терпящий возражений голос.

Я подошла. Недовольный мужчина неопределённого возраста изучал меня, скользя по мне въедливым, тяжёлым взглядом и вызывая неприятные ощущения.

– Это двойник! – неожиданно пророкотал Драгопатерос и перевёл свой раздражённый, сканирующий взгляд на моего спутника. Запахло грозой.

– Клянусь, это ваша племянница. – Даррен осторожно взял меня за руку и продемонстрировал моё запястье. Когда коснулся брачной метки, она засияла, отозвавшись на касание второй половинки.

– Это невозможно! – Драгопатерос повертел головой. – Как? Что ты сделал?

– Для меня милость Светлой непостижима, но я радуюсь чуду, – Даррен поклонился.

Из-за алой ширмы, отделяющий кабинет от входа в соседние покои, вышла женщина. Её величественная осанка, взгляд и диадема не оставили сомнений, что перед нами королева. К тому же Даррен склонился и поприветствовал:

– Драгомитера.

Я последовала его примеру.

Королева подошла ближе, положила ладони мне на плечи и стала меня рассматривать, вглядываясь в черты, глаза...

– Невероятно похода, – призналась с восхищением. Однако продолжала коситься на моё запястье.

Даррен ещё раз коснулся моей метки, доказывая, что она истинная. Заметив сияние, Драгомитера с радостью и облегчением выдохнула:

– Светлая на нашей стороне!

Драгопатерос молчал, продолжая сверлить нас с Дарреном хмурым взглядом.

– Гевин сказал, что у вас пятеро детей, – на его переносице сошлись кустистые брови. – От пятнадцати до трёх лет. Как это понимать?

– У меня одна родная дочь, остальные почти родные. Я забочусь о них, как о своих детях, – ответила я, не моргнув. Пожалуй, даже слишком резко и быстро.

– Почему я последним узнаю об этом? – рявкнул недовольный Драгопатерос. Я буквально почувствовала, что Даррен собирается что-то произнести в мою защиту, но тогда, чтобы он ни сказал, недовольство короля обрушится на него. А он в моих прегрешениях не виноват. Поэтому первая выпалила:

– Потому что моя дочь – бастард.

Лицо Драгопатероса брезгливо вытянулось, стало недовольным.

– И вы смело заявляете об этом?

В нём проснулся моралист, хотя уверена, сам он не примерный семьянин. Но злить такого властного человека опасно.

– Каюсь. Мне нечем гордиться, однако появление дочери стало

для меня одним из испытаний, я приняла его. Как и приму ваше наказание.

– Я не считаю дочь бастардом, – неожиданно вклинился Даррен.

Это было стопроцентной ложью. Ложью, которую он выдал, переступая через свою гордость, ревность, и всё ради моего спасения.

Не ожидала от него подобного великодушия, даже восхитилась его жертвенностью, однако принимать храбрый поступок безмолвно не стала, потому что чувствовала: да, сейчас я зависела он решения Драгопатероса, но и он, и его династия также зависели от меня. Поэтому зла он мне сейчас не причинит.

Даррен, предостерегая, едва заметно дёрнул меня за рукав. Это не ускользнуло от глаз Драгомитеры. На её губах появилась едва заметная улыбка.

– Это ваше семейное дело, но наличие столь интимного спора не должно влиять на репутацию, – выдал кислолицый Драгопатерос.

Сир Гевин, что стоял рядом, что-то шепнул ему.

– Пусть перекрасят волосы! – недовольно прорычал король.

– Мои предки смело носили львиную гриву, – с обидой отозвался Даррен.

«Что?!» – не поняла я его сетований. А когда сообразила, застыла, как поражённая молнией.

Про львиную гриву гордых предков он солгал, чтобы убедить короля, что Милия не бастард! Не было у него в роду рыжих! Никогда! Мы оба знали, что это так. И что Милия точно не его дочь. Он снова солгал перед королём, однако сделал это столько великолепно, что я невольно восхитилась. Как и снова до глубины души оказалась тронутой его самоотверженной заботой.

Даррен чуть-чуть сжал мою руку, мол, подыгрывай. И я всхлипнула:

– Почему вы, милорд, мне не сказали? – посмотрела на Даррена не менее артистично, готовая даже пустить скупую слезу.

Даррен пожал плечом, разыгрывая безответственного, недалёкого аристократа.

Король с королевой переглянулись, но итог беседы им понравился.

– А ваш дар? – спохватилась Драгомитера о сути нашей проблемы, с которой беды и началось.

– Полностью подвластен Каррине. Благодаря дражайшей супруге, я обрёл драконью суть, – заверил Даррен.

– Кто бы знал, что так обернётся. – Драгопатерос потёр пальцы. – Знал бы… – Посмотрел на меня расчётливо, как будто я была не человеком, а вещью.

– Главное, что пара вышла гармоничная, – льстиво улыбнулась королева. – Ступайте. И больше вы теряйте друг друга.

– Навеки вместе, – поклонился Даррен.

Я сомкнула зубы, однако под колючим взглядом королевской четы вынуждена была кивнуть.

Когда покинули личные королевские покои, чувствовала себя уставшей, облитой липкой патокой фальшивой лести и окутанной паутиной угроз. Но самое удивительное то, что в сравнении с моим эгоистичным, жёстким, даже жестоким родственником, великодушие Даррена было особенно подкупающим, трогательным.