Душеспасительная беседа
Шрифт:
В школе Лена видела, слышала, узнавала одно, а дома — другое. И это другое давило, угнетало и ранило ее душу. Взрыв был неминуем.
Ее приняли в комсомол, но от семьи пришлось это скрыть. Маленький братишка и тот пионерский галстук носил в кармане, завязывая его на улице, перед тем, как войти в школу. Лена комсомольский билет прятала на груди, а на ночь клала под подушку.
Как-то она не приготовила урок по географии, а ее как раз вызвали к карте. Учительница поставила Лене двойку.
Классная руководительница пригласила в школу ее мать и, не зная условий жизни в семье Гуровых, сказала
И она домой больше не вернулась. Трое суток бродила по Салаиру, как загнанный зверек, не пила, не ела — думала. Спала урывками на скамейках в парке. Ее искали, но не могли найти. На третьи сутки поздним вечером классная руководительница, возвращаясь с мужем из кино, наткнулась на Лену возле своего дома. Обессиленная, она лежала на земле. Они ее подняли, принесли на руках к себе в дом. Здесь с Леной произошел нервный припадок: она металась по комнате, плакала, швыряла подушки в своих спасителей. Потом затихла, дала себя раздеть и умыть. Ее накормили, напоили чаем и уложили спать.
Поражает, с какой фанатической силой защищала в последующие дни девочка свою обретенную свободу.
В дом классной руководительницы приходит мать с отцом, они приказывают, просят, умоляют дочь вернуться в семью. Они угрожают и заклинают — напрасно! Кержацкая коса нашла на кержацкий камень. Лена слушает их, отвернув лицо к стене, и молчит.
Потрясенный ее упорством и этим каменным молчанием, отец говорит:
— Раз ты отца и мать не признаешь, у тебя теперь один путь — в разбойники. Выходи на большую дорогу, грабь, режь, убивай!
Лена молчит.
Отец выбегает на улицу, падает в грязь на улице перед окном учительского дома, бьется в припадке, не то притворном, не то всамделишном, страшно сучит ногами.
Лена не выходит к нему на улицу.
Ее вызвали в милицию — хотели примирить с семьей. Лена сказала:
— Домой не пойду, хоть всю ночь тут у вас стоймя простою.
Так она сломала нерушимую и непререкаемую родительскую волю.
Некоторое время Лена жила у классной руководительницы Елены Трофимовны, нянчилась с ее маленькой Томочкой, помогала по хозяйству, пока не перешла в десятый класс. О ней уже знали в комсомольских организациях Гурьевска и Кемерова. Большая комсомольская семья опекала теперь юную кержачку, порвавшую со своей семьей.
Лене дали комсомольскую путевку, и она приехала в Антоновку. Она была угрюмая, худая, с диковатым, настороженным взглядом, говорила односложно.
В комсомольском комитете Запсиба ее встретили ласково и хотели послать на работу полегче — в столовую или в магазин. Лена отказалась:
— Не хочу никаких послаблений! Посылайте туда, куда всех посылаете!
Ее послали на раствор — дозировщицей. Оттуда она попала в знаменитую бригаду Игоря Ковалюнаса и стала одной из лучших каменщиц стройки.
В Антоновке Лена оттаяла быстро. В общежитии, куда ее послали, девушки жили дружно, коммуной. На танцы, в кино, на воскресники по строительству клуба, озеленению города ходили все вместе, одной стайкой. Вместе со всеми Лена танцевала вальсы и краковяки на танцплощадке,
Она встретила Сашу, полюбила его. Сыграли веселую свадьбу. Жить бы да жить припеваючи. Но не тот характер у Лены Гуровой. По ночам она часто плакала, вспоминая сестер и братьев. Ей-то тут хорошо, а каково им в таежной кержацкой берлоге?! Ведь нельзя думать только о себе, жить только одним собственным счастьем!
И вот Лена и Саша идут в комсомольский комитет, рассказывают там о своем плане, получают грузовик, берут в помощь себе несколько друзей комсомольцев и мчатся в Салаир. Сегодня последний день школьных занятий, надо поспеть к последнему уроку, пока братика и двух сестер не увезли в тайгу. Скорей, товарищ шофер, жми на всю железку! На бешеной скорости летит грузовик. Ложатся под колеса километр за километром, остаются позади деревни, поселки, города.
В Прокопьевске машину задержал строгий постовой милиционер:
— Почему нарушаете, товарищ водитель? Почему едете по городу с недозволенной скоростью?
Комсомолец-шофер снял кепчонку.
— Потому, что промедление смерти подобно, как говорил знаменитый русский орел генералиссимус Суворов, товарищ старшина!
— Попрошу генералиссимуса Суворова и других русских орлов к правилам уличного движения не приплетать, товарищ водитель! — сказал милиционер еще строже.
На помощь водителю пришел Саша. Он толково и коротко рассказал, куда и зачем спешит комсомольский грузовик.
— Следуйте по назначению!
Строгий старшина взял под козырек.
В Салаир успели вовремя — как раз кончился последний урок. Поговорили с учителем. Тот сказал:
— Одобряю вашу идею, товарищи комсомольцы. Если ребята согласны, увозите!
Сестры — четырнадцатилетняя Зина, окончившая семь классов, и маленькая третьеклассница Таня — согласились ехать с Леной к ней в Антоновку, а братишка отказался. Сказал, потупившись:
— Отец скажет — поеду!
— Так и будешь весь век жить в тайге?
— Ну и что? Буду белок бить, отцу помогать!
Сестер Лена увезла. В комсомольском комитете для Зины и Тани достали путевки в пионерский лагерь, обещали и дальше помогать. А через день в Антоновку прикатил Гуров. Рыжебородый, в шляпе, в синей длинной рубахе и в шароварах, заправленных в сапоги с низкими голенищами, он производил тут странное впечатление. На него оборачивались: это еще что за «снежный человек»?
Часа три Гуров ходил по Антоновке из дома в дом, искал Лену и в конце концов нашел. Между отцом и дочерью произошел тяжелый разговор. На старшую из девочек — Зину — Иван Петрович махнул рукой: хочет уходить из семьи — пусть уходит! А о маленькой Тане сказал: «Не отдам!» Он привлек девчушку к себе, погладил по русой головке, поцеловал — девочка заплакала. И он тоже заплакал. Потом поднялся, взял девочку за руку и увел с собой.