Душеспасительная беседа
Шрифт:
— Надо поехать к нему в тайгу. Только если вы так прямо к нему заявитесь, он, пожалуй, ничего вам не скажет. О нем писали уже в одной газете. И по радио говорили. Обижен он на пишущих товарищей. Подход к нему надо придумать.
И снова нас выручил Валя Тиканов.
— Можно вот как сделать. Моя жена работает на санитарно-эпидемиологической станции в Гурьевске. Они проводят обследование тайги. Есть маленькая вспышка клещевого энцефалита. На станции нам дадут специальные защитные костюмы, и мы приедем к Гурову как бы затем, чтобы проверить зараженность клещами леса на его заимке.
Василий Филиппович предложение Вали одобрил:
— Толково!
На том и порешили.
Утром приехал за нами в гостиницу на своем «Москвиче» Валентин Тиканов, и мы отправились на санитарно-эпидемиологическую станцию. Свернули с главной гурьевской магистрали на одну из тихих боковых улиц и подкатили к большому двухэтажному деревянному дому. По шаткой лестнице поднялись наверх.
На станции нас ожидали. Мы тотчас же попали в окружение молодых, веселых, приветливых женщин-врачей. Нам выдали чистые вылинявшие голубые комбинезоны с капюшонами, с завязками у горла и на запястьях — противоклещевая броня — и познакомили с Рудольфом, скромным, милым юношей лаборантом, нашим проводником и наставником по предстоящей экспедиции.
Рудольф показал мне пробирку с плотной стеклянной пробкой и сказал очень серьезно:
— Это для них!
«Они» — это клещи. Если за час пребывания в тайге будет поймано какое-то количество клещей (не помню цифру, которую назвал Рудольф), то это будет означать, что «урожай» на клещей в этом году нормальный, а если больше, то велик, меньше — мал. Надо заметить, что далеко не все выловленные клещи могут оказаться при этом разносчиками энцефалитного вируса.
— Как и где вы будете «их» собирать, Рудольф?
Выясняется, что «они» будут ползать по нашим защитным комбинезонам — искать щелочку, чтобы, обосновавшись в области шеи, груди, подмышечных впадин, заняться в спокойной обстановке кровососанием. Рудольф снимет «их» с наших комбинезонов и засунет в пробирку.
Кроме того, пробираясь по тайге, мы будем мести по земле перед собой вот этими вафельными полотенцами, привязанными к палкам. Полотенце в данном случае выполняет функцию своеобразного клещевого бредня.
Наконец все советы, пожелания, шутки сказаны. Получив на память брошюру «Берегись клещевого энцефалита», я, по праву старшего в группе, командую отправление, и мы прощаемся с симпатичными врачами. Нам нужно спешить в Салаир.
Завтракаем в дороге в лесу, на лесной полянке. Валя достает из авоськи бутылки с парным молоком, свежий хлеб. Мы пьем молоко прямо из горлышек, заедая дьявольски вкусным пшеничным хлебом. На десерт — лесной воздух, чистейший, пряный настой из трав, медоносных цветов и трепещущих на легком ветру теплых, пронизанных солнцем бронзовых листьев… Впрочем, не стоит увлекаться описанием природы, а то строгий критик, пожалуй, еще упрекнет меня, столичного жителя, в злокозненном пристрастии к периферийному озону.
Позавтракав, мы едем дальше, и я принимаюсь за изучение подаренной мне гурьевскими врачами брошюры «Берегись клещевого энцефалита». Я узнаю тьму интересных и полезных вещей. Узнаю, например, что:
«Излюбленным местом пребывания вируса (энцефалитного) является мозг человека. В других органах и системах вирус клещевого энцефалита, видимо, не размножается».
«В Кемеровской области общепризнанными переносчиками заболевания является клещ иксодэс переулькатус. Многие исследователи считают переносчиками клещевого энцефалита еще два вида клещей — дермацентор сильварум и гемафизалис канцинна…»
«Клещи относятся к существам, обладающим малой подвижностью. Поэтому они скопляются вдоль троп и дорог, где встреча с прокормителями наиболее вероятна».
«Кровососание осуществляется при помощи колющего аппарата, расположенного у ротовой части клеща, происходит безболезненно, так как слюна, которая попадает в ранку, содержит обезболивающее вещество. В ней-то, как показали специальные исследования, и содержится большое количество вируса».
«К кровососанию прибегают самки. Самцы редко пьют кровь и в небольшом количестве».
«Кровососание длится 4–8 дней. За это время они (клещи-самки) увеличиваются в объеме в 80—120 раз».
Какая же поразительно гнусная и подлая тварь этот безобидный по внешнему виду лесной клопик! Для него, типичного паразита и тунеядца, все равно, чью кровь пить, кого сделать своим прокормителем — птичку или писателя, белку или лектора из Общества по распространению знаний… А клещи-самки, которые, насосавшись крови, увеличиваются в объеме в 80—120 раз, как они вам нравятся?!
…Незаметно мы добрались до Салаира. У одноэтажного дома салаирской милиции нас встретил Олейников с неожиданной новостью:
— Все придется переиграть! Вчерашний план не годится!
— А что случилось, Василий Филиппович?
— А то случилось, что Гуров здесь, в Салаире. Он сейчас на рынке, торгует медом.
— Что же делать?
— Предлагаю такой план. Поезжайте на рынок и ступайте прямо в крытый павильон. Там увидите Гурова — у него борода красная, приметная, узнать можно легко. Купите у него меду, заговорите с ним. А я подойду, поинтересуюсь вами и скажу, к примеру, что, мол, очень приятно, что такие ученые люди, из самой Академии наук, приехали к нам изучать наши природные богатства.
Из скромности я спросил:
— А нельзя ли сказать, Василий Филиппович, что мы не из Академии, а скажем, из Общества защиты природы?
— Можно! — согласился Олейников. — Скажу — из защиты природы, пожалуйста. А потом скажу: «А вот, кстати, и наш таежник, охотник и пчеловод, бывший салаирский милицейский работник. Он для вас человек весьма полезный и может предоставить в Академию наук…»
— В Общество защиты природы, дорогой Василий Филиппович!
— Точно! «…в защиту природы может предоставить большой материал по нашей тайге…» Вы тут же попросите Гурова, чтобы он сводил вас в тайгу. Он обязательно согласится. Ну, а уж остальное — дело ваше!
План Олейникова мы приняли и поехали на салаирский рынок.
День был будний, время позднее, торговля на рынке уже заканчивалась. В крытом павильоне в конце длинного прилавка мы увидели Гурова. Рыжая, с краснинкой, окладистая борода. Синяя вылинявшая длинная рубаха, на голове мятая соломенная панамка. Он действительно был похож на дореволюционного деревенского батюшку. Трудно было представить себе этого человека в пилотке набекрень, в просоленной гимнастерке с погонами на плечах, с орденом Славы и медалями на груди. Вот только глаза его, серые, живые, с зорким прищуром, не вязались с поповской бородищей и благостной панамкой.