Два брата
Шрифт:
— Недопустимо, когда в школе немецкие дети вынуждены общаться с евреями, — вещал наставник. — Посему ученики-евреи должны быть отделены и сидеть лишь друг с другом на местах, которые им милостиво отведут.
Затем он назвал шестерых мальчиков, чья национальность и так всем была известна. Он медленно зачитал фамилии — после каждой следовали долгая пауза, гадливая усмешка и покачивание головой. Все, кого назвали, должны были встать.
— Евреи — злосчастье Германии, — торжественно произнес учитель фразу, ежедневно звучавшую во всех школьных классах страны. — Вы шестеро — наша беда. Вы — ядовитые грибы.
Грубый
— Из уроков по расовой науке мы знаем: человеческое общество подобно поляне, где существуют съедобные и несъедобные грибы. Так и у людей: один вид ядовитый, другой — нет. Разумеется, еврейские особи — наиболее вредоносный вид. Запомните, мальчики: порой самый ядовитый гриб выглядит вполне безобидно. Сколько погибло простодушных дровосеков, уверовавших, что нашли съедобный гриб! И организм нашей нации долго пребывал в заблуждении, что евреи безвредны. Как эти шестеро, издавна затесавшиеся в наши ряды.
59
На самом деле антисемитская детская книга Эрнста Химера с иллюстрациями Филиппа Руппрехта «Ядовитый гриб» (Der Giftpilz) вышла только в 1938 г., то есть спустя три года после описываемых в настоящей главе событий. Выпустил ее крупный деятель нацистского движения Юлиус Штрайхер (1885–1946), также издатель газеты Der Sturmer (1923–1945).
Учитель помолчал. Шесть учеников так и стояли.
— А как быть с тобой, Хартманн? — Наставник глянул на испуганного паренька за партой. — Ты знаешь, что такое гибрид? Конечно, знаешь. На уроках биологии вам рассказывали, что в животном мире все особи держатся своего вида. Стадо серн никогда не пойдет за вожаком-оленем. Скворец спаривается со скворчихой. Смешение особей порождает уродливую помесь, наделенную худшими свойствами каждого вида. Это наука, мальчики! Простая чистая наука, и ты, Хартманн, — научный пример подобной гибридной смеси. Полукровка. Помесь. Встань.
Хартманн поднялся. От позора багровый. Одноклассники опешили. Многие отвернулись.
— Мать этой полукровки — еврейка, — поведал учитель. — Немецкая кровь отца испорчена. Безнадежно испорчена. Хартманн — метис. Нечистокровный плод смешения рас. Он будет сидеть с евреями, пока закон не прояснит его статус. Отныне эти семь учеников существуют отдельно. Мы лишь терпим их присутствие в классе, не более того. Немецким ученикам запрещено с ними общаться. Они — ядовитые грибы.
Класс был потрясен. С детства ребята были вместе, и нынешнее разделение резало по живому многие связи. Впрочем, весь прошлый год евреев поносили беспрестанно и по всякому поводу, отчего многие дружбы зачахли, и только храбрец готов был разрываться на два лагеря.
Шесть евреев и один метис взяли свои учебники и понуро пересели в угол. Они прекрасно понимали: это еще один шаг к тому, чтобы жизнь их стала невыносимой. Пять евреев сели за парты. Один так и стоял.
— Сядь, Отто Штенгель, — приказал учитель.
Набычившись, Отто стоял руки в боки.
— Я хочу кое-что сказать, — заявил он.
— Скажешь на перемене. Сядь и открой учебник.
— Я
Пауль дернул его за куртку.
— Отто, сядь, — прошипел он. — Пожалуйста.
Но Пауль понимал, что брата не остановить. Уж если что задумал — сделает, наплевав на последствия. Убийство Карлсруэна (о чем братья редко говорили, но часто думали) на обоих сказалось сильно, но совершенно по-разному. После этого страшного события Пауль стал еще осторожнее и расчетливее. Не то чтобы в нем не было страсти — врага он ненавидел не меньше Отто и не менее глубоко переживал всякое унижение. Однако понимал, что гордыня и горячность вредят не только задаче выжить — они вредят и отмщению.
— Одолеть врага — не значит его убить. Главное — не дать ему убить нас, вот в чем вся хитрость, — говорил он брату.
Победа над маминым обидчиком придала Отто злобной силы. Они успешно отбили атаку на семью. Вот что было главное. И Отто стал еще бесшабашнее. Одного он уже угрохал. Почувствовал вкус вражеской крови. И понял: если с врагом сражаться, можно нанести ему урон.
Скотский арест Вольфганга тоже по-разному повлиял на братьев. Пауль изо всех сил старался об этом не думать, иначе накатывали страх, отчаяние и полное бессилие. Он понимал, что лучшей поддержкой отцу станет помощь матери. Стремление жить. Прилежание в школе и усердие в каждодневном выживании.
Отто же беспрестанно думал об отце, и мысли эти переполняли его злобой. Ярость, бившая через край, наделяла его бесстрашием.
Вот и сейчас, уполномоченный кровью на своих руках и отцовской бедой, Отто ополчился на учителя и одноклассников.
— Это зона, свободная от арийцев! — Он обвел рукой парты, выделенные евреям. — Вход сюда вам запрещен, чтобы евреям не приходилось общаться с вами. Этот приказ — моя непоколебимая воля! — рявкнул Отто, пародируя человека, чей портрет висел над доской.
От такой неслыханной дерзости в классе воцарилась оглушительная тишина. Длилась она секунды две, но Пауль успел на стуле отъехать к стене, обезопасив тылы.
Затем началось побоище.
Правда, кое-кто из «немцев» счел заявление Отто уморой и покатился со смеху, один-другой в восторге даже грохнули крышками парт. Однако большинство взбесились и тотчас сформировали карательный отряд числом восемь бойцов, которые вскочили на ноги и ринулись к Отто. Впрочем, даже столь весомое численное преимущество не привело атакующих к успеху. Отто был крепок, а уроки бокса даром не прошли. Кроме того, ограниченный плацдарм и заграждения из парт не позволяли развернуть полномасштабную атаку. Авангард из двух бойцов Отто вывел из строя, прежде чем подтянулись главные наступательные силы. Пауль уже был рядом с братом и отбивал атаки тех, кто, совершив обходной маневр вкруг парт, пробивался с фланга. Конечно, Пауль понимал, что от боя не уклониться. С младших классов все в школе знали, что братья Штенгель сражаются в паре.
Рукопашную остановили трости классного руководителя и еще двух учителей, призванных из соседних классов, — внедрившись в свалку, наставники раздавали удары направо и налево. Когда удалось восстановить относительный порядок, Отто выволокли к доске. Он утер кровь с лица и злобно зыркнул заплывшим глазом.
— Немедленно к директору, Штенгель! — рявкнул классный наставник. — Тебя высекут и вышвырнут из школы! Не сомневайся!
— Поздно. — Отто сплюнул через разбитую губу. — Я ухожу. Отто пробудился! — выкрикнул он, переиначив любимый лозунг нацистов. — Вы упекли моего отца. Меня вам не удержать.