Два шага до горизонта

Калугин Алексей Александрович

– Точно и не припомню, – озадаченно покачал головой Фирон. – Очень давно…

– Так с чего же он вдруг прискакал к тебе за помощью? Откуда ему было знать, что ты связан с вольными?

– Вот этого я не знаю, – снова покачал головой Фирон.

– Что, собственно, тебя беспокоит, Граис? – вмешался в разговор Касат. – К чему этот допрос? Ты на свободе – и это главное.

– Да, – саркастически усмехнулся Граис. – Вот только свобода моя ограничена пределами этого лагеря. Охота на меня уже, наверное, объявлена по всему Йеру.

– Но, если бы мы не освободили тебя…

– Не бери на себя роль Поднебесного! – резко оборвал Касата Граис. – Только ему одному известно, что было бы в том или ином случае!

Касат не нашелся, что на это ответить.

Грудвар негромко хмыкнул и, откинув голову назад, поскреб ногтями шею под бородой.

– Послушай, – сказал он, не глядя на Граиса. – Ты что, действительно думаешь, что будешь жить вечно?

Граис ничего не ответил, а только безнадежно покачал головой.

– Учитель, – тихо произнес Фирон. – Ты отказываешься помочь тем, кто взывает к тебе о помощи?

– Нет, Фирон, – уверенно посмотрел в глаза своему ученику Граис. – Я пытаюсь спасти тех, кто собирается совершить самоубийство.

– Каждый из нас готов умереть за свободу Йера! – с пафосом воскликнул Касат.

– Конечно, – снова усмехнулся Граис. – Нет ничего проще, чем умереть. Должно быть, особенно приятно, когда умираешь за некую высокую идею.

– Тебе доставляет удовольствие смеяться над нами, – Грудвар посмотрел на Граиса из-под сдвинутых вместе черных мохнатых бровей. – Быть может, тебе известен другой путь к спасению нашей страны от захватчиков?

– Конечно, известен, – без тени сомнения ответил ему Граис. – Точно так же, как и любому здравомыслящему человеку. И вам в том числе, хотя вы не хотите признаться в этом даже самим себе.

– Только не мне, – решительно тряхнул кудлатой головой Грудвар.

– Для того, чтобы победить, нужно в первую очередь остаться живым, – негромко произнес Фирон. – Ты это имел в виду, учитель?

– Именно, Фирон, – одобрительно улыбнулся ему Граис. – И еще: посредством нормального упорядочивают государство, посредством аномального применяют оружие. – Граис повернулся к Касату. – Вольные, взявшись за оружие, сразу же встали на неверный путь. При этом они еще и не умеют сражаться, поэтому единственное, что им остается, – умереть, веря в то, что они идут по Пути к Поднебесному. Но смерть, которой можно было бы избежать, – это всегда поражение. Это говорю не я, а Поднебесный.

– Граис, – Касат отодвинул в сторону деревянную плошку с едой и, подавшись вперед, навалился грудью на стол. – Таких проповедей мы уже наслушались от Сирха. Поэтому и ушли в горы, чтобы начать свою борьбу. Сейчас йериты нуждаются не в призывах к смирению, а в таких речах, которые позовут их в бой.

– Это тебе сказали сами йериты? – вскинув брови, с показной наивностью спросил у Касата Граис.

– Мы не в игры здесь играем! – крепко стиснул кулаки Касат. – Мы готовимся к войне с Кахимской империей! И если ты, Граис, йерит, если ты любишь свою страну и свой народ, ты должен быть с нами!

– Грудвар еще в тюрьме просветил меня насчет моего долга перед йеритами, – кивнул в сторону бородача Граис. – Почему вы все считаете, что именно я смогу объединить йеритов, сплотить их и поднять на борьбу?

– Потому что в Йере нет ни одного человека, который не знал бы твоего имени, – сказал Фирон.

– Лучше бы они так же хорошо помнили мое учение, – заметил Граис. – Я призывал людей только к смирению перед властью, а не на борьбу с ней.

– Как бы там ни было, Граис, хотел ты этого или нет, но для всего Йера ты стал символом борьбы против власти империи, – неожиданно убедительно и веско произнес Грудвар. – Я бы сказал, что ты уже не принадлежишь только самому себе. Ты уже стал частью истории. Право решать, как поступать и что делать дальше, безусловно, принадлежит тебе. Но помни о том, что сейчас ты стоишь не только на собственном Пути к Поднебесному, но и на Пути, по которому идет весь Йер.

Граис устало прикрыл глаза и, опершись руками на чурбак, служивший ему сиденьем, откинул голову назад.

– Если бы ты только мог себе представить, Грудвар, насколько ты прав, – медленно произнес он. – И именно поэтому я не стану предпринимать ничего, что могло бы подтолкнуть йеритов к восстанию. Война, начатая йеритами против Кахимской империи, будет проиграна, еще даже не начавшись.

– Откуда такая уверенность? – презрительно скривил губы Касат.

– Лучше всего будет, если все вы соберете свои вещи и разойдетесь по домам, – не вдаваясь в долгие объяснения, сказал Граис.

– Я считал тебя патриотом, Граис, – с грустью в голосе произнес Касат.

– Если называть патриотизмом любовь к своей родине и своему народу, то я патриот в гораздо большей степени, нежели ты, Касат.

– Патриот не призывает сдаться еще до начала битвы!

– Тот, кто любит свой народ, не посылает его на смерть.

– У меня такое впечатление, Граис, будто мы с тобой говорим об одном и том же, но на разных языках, а поэтому и не понимаем друг друга, – с разочарованным видом покачал головой Касат.

Для Граиса не составило большого труда разобраться в сущности Касата. Предводитель вольных относился к тому типу людей, которые, приняв однажды какое-либо решение, не желают отклоняться в сторону хотя бы на шаг. Любое высказывание, противоречащее их мнению, они воспринимают, либо как откровенную глупость, либо как скрытое предательство. Благодаря такому взгляду на вещи и окружающих его людей, Касат, должно быть, считал себя необыкновенно мудрым и проницательным. Однако по собственному опыту Граис знал, что именно такими людьми проще всего манипулировать. Для того, чтобы заставить Касата действовать в нужном направлении, следует всего лишь осторожно подвести его к принятию требуемого решения так, чтобы он был уверен, что идея сама пришла ему в голову.

Если Касат был прост и понятен Граису, то Грудвар удивил его даже больше, чем в тюрьме. Тогда Граис подивился тому, как расчетливо и точно действовал бородач, словно все детали побега были ему заранее известны. Сейчас же Грудвар был единственным человеком в комнате, который слушал Граиса с неподдельным интересом. И, как чувствовал Граис, слова его находили у Грудвара понимание. Хотя бородач и не отличался широкой образованностью, однако живой и быстрый ум позволял ему легко схватывать и воспринимать совершенно новые для него идеи. Про себя ксенос отметил, что такой союзник, как Грудвар, пользующийся несомненным авторитетом среди вольных, был бы ему весьма кстати.