Два веса, две мерки (Due pesi due misure)
Шрифт:
— А после обеда, — продолжил Филини почти со слезами, — хорошенько вздремнув этак до половины пятого, можно было бы выпить чашечку кофейку и махнуть в кино.
Они опять пристально посмотрели друг другу в глаза. Потом Филини, нарушив, как и в прошлый раз, шестиминутное молчание, произнес:
— Ну а что, если нам попытаться сделать это всерьез, на самом деле?
Фантоцци задохнулся от волнения.
— Но… но… как?
Филини поднялся из-за стола и протер платочком Толстенные линзы очков.
— Я уже все продумал. Я прочел воспоминания Валланцаски — он, между прочим, выдающаяся личность,
Фантоцци жадно ловил каждое его слово.
— Прежде всего необходимо осуществить первое пробное ограбление — это чтобы побороть страх и обрести спокойствие и хладнокровие. Для начала можно выбрать что-нибудь совсем легкое.
— Ломбард напротив нас, — робко подсказал Фантоцци.
— Отлично, превосходная мысль… Вот видите, господин бухгалтер, вы уже мыслите как матерый преступник: в самом деле, кому придет в голову заподозрить двух служащих, которые свыше десяти лет работают в здании напротив. Но самое основное, — продолжал Филини, он теперь уже расхаживал по комнате с видом Аль Капоне в его лучшие времена, — это раздобыть пушку… — Он засмеялся. — То есть револьвер. Но поскольку ни у меня, ни у вас нет разрешения на покупку оружия, то придется прибегнуть к услугам нелегальных поставщиков. А это самое рискованное дело, потому что именно они-то и могут настучать.
В тот же вечер по окончании рабочего дня — в шесть пятнадцать — они отправились в старую часть города, чтобы установить контакт с торговцами оружием. Они бродили по старому городу, подняв воротники своих непромокаемых плащей и сверля взглядом всех, кто попадался им навстречу.
У одного бара они увидели какого-то подозрительного типа: он стоял, упершись ногой в стену. Филини за своими толстыми, как у слепого, стеклами очков и Фантоцци принялись вращать глазами и чудовищно гримасничать. Наконец тип кивнул им, приглашая следовать за собой. Они пошли за ним, держась на почтительном расстоянии и озираясь с превеликой осторожностью. Парень вошел в подъезд.
— Вы идите, — сильно побледнев, сказал Филини, подталкивая Фантоцци плечом, — а я постою на стреме.
Фантоцци вошел в подъезд. Ладони у него были липкие от пота, во рту пересохло, колени дрожали. Он спросил:
— Сколько?
— Тридцать тысяч вперед, — ответил парень.
Дрожащими руками Фантоцци протянул ему деньги, а тот сунул ему зажигалку за две тысячи лир и исчез.
В подъезд вошел Филини и, увидев Фантоцци, стоящего с зажигалкой в руках и с выпученными глазами, безжалостно его обругал:
— Извините, господин бухгалтер, но неужели вы не могли понять, что это не тот человек, что нам нужен… Еще раз простите, но вы позволили выудить у себя тридцать тысяч, как последний идиот… Ладно, давайте сюда эту зажигалку, пусть она будет у меня…
Фантоцци с отсутствующим видом передал ему зажигалку.
— Идемте, — сказал ему Филини, — и в следующий раз будьте осмотрительнее.
Настроение у обоих было подавленное, ужинали они у Фантоцци в леденящем душу молчании. Пина то и дело встревоженно поглядывала на них: они сидели как пришибленные, уставившись перед собой невидящим взглядом, а Филини со своими окулярами и впрямь
— Ружье землемера Гамбати!
Филини от испуга чуть со стула не свалился.
— Говорите же скорей, неужели вы надумали, где взять оружие? — взволнованно спросил он; Пина между тем глядела на них со всевозрастающей тревогой.
— Да! — выдохнул Фантоцци. — Охотничье ружье Гамбати. Он несколько раз предлагал мне купить его, он хочет триста тысяч лир.
Они сжали друг друга в объятиях, а Пина уж было решила вызывать «скорую» из психушки.
Назавтра они выхлопотали в управлении кадров разрешение получить аванс — по сто пятьдесят тысяч на каждого — и поднялись на пятый этаж к землемеру Гамбати из отдела несчастных случаев.
— Предоставьте действовать мне, — сказал Филини, — вот увидите, что он отдаст ружье за сто тысяч.
После долгих и очень осторожных переговоров между Филини и Гамбати (Фантоцци стоял на стреме у дверей кабинета) они купили ружье за четыреста двадцать тысяч. Вечером, завернув в большую черную тряпку, они принесли его на квартиру к Фантоцци и спрятали под кровать. Ночью Фантоцци много раз наклонялся посмотреть на ружье: оно казалось ему трупом убитого. Пина же глядела на супруга в крайнем отчаянии.
Пробное ограбление ломбарда было назначено на пятницу. С утра они придумали себе служебные дела в городе — это в случае чего стало бы прекрасным алиби. Ровно в десять они вышли из своих рабочих комнат.
Фантоцци проскользнул к стоянке машин осторожно и бесшумно, словно израильский коммандос в Каире — то есть так, что на него в изумлении оглядывались все прохожие. Достав из своей «бьянкины» длинный черный сверток с ружьем, направился к входу в ломбард, где, тараща свои совиные глаза, его уже поджидал Филини. Когда он был в двух шагах, он шепотом окликнул: «Филини!» И тот, так и не увидев его, с грохотом распахнул стеклянную дверь. Поднимаясь по лестнице, Филини услышал за спиной какое-то странное бормотание.
— Да перестаньте же молиться! — прошипел он.
Они вошли в зал ломбарда со многими окошечками, и решительно направились к окну номер один.
— Эй, вы, куда! — строго прикрикнул на них швейцар. — Встаньте, как все, в очередь!
Машинально они повиновались. Прошло жутких четверть часа. Теперь окошечко было совсем уже близко. Вот и их очередь! Филини подтолкнул Фантоцци к окошечку, тот начал позорно долго разматывать ружье, на что ушло добрых две минуты, потом наставил его на служащего в окошке, который, взяв ружье из рук Фантоцци, осмотрел его и вынес приговор:
— Двадцать четыре тысячи! — и вручил ему квитанцию.
Они прошли к кассе и получили двадцать четыре тысячи лир. Такого ошарашенного вида, как у них, пожалуй, еще никогда ни у кого не было.
Два дня спустя, вооружившись кухонным ножом, они напали на филиал № 16 Итальянского коммерческого банка, находящийся в доме, где жил Филини.
На работе они сказались больными. Для того чтобы остаться неузнанными, они оделись как молодые бандиты: американские майки с надписями на груди и джинсы в обтяжку, а также прихватили вязаные лыжные шлемы, закрывающие почти все лицо.