Двадцать один год
Шрифт:
– Посмотреть хотели, где же море кончается, - объясняла Мери со смехом.
– Ну, далеко уплыть не успели - перехватили нас. Ладно еще с баркасом не случилось ничего. А ты расскажешь, как в детстве жила? У тебя папка врач, да? У меня подруга в деревне есть, тоже врачом хочет стать.
И Лили рассказывала про Коукворт, про ночные дежурства отца и красавицу-мать, даже про Петунию, так и не признавшую в ней сестру, даже про Файерсов - умолчала только о дружбе с Северусом, а Мери с несвойственной ей тактичностью спрашивать не стала.
Вечерами Марлин, собираясь на свидание с Сириусом, делилась свежими сплетнями. Гестер Хорнби с феерической скоростью наживала врагов. Вскоре после инцидента с хаффлпаффками её и двух её подруг облила водой Плакса Миртл -
– А может, они и не секретничали, а дразнили её и чем-то швырялись, - рассуждала Марлин.
– Это вероятнее. Миртл треплют часто. А еще Джуди рассказывала, она слышала, как Плакса кричала что-то вроде: “Опять ты! Убирайся!”
– Может, она за кого-то приняла Гестер?
– удивилась Алиса.
– Вот только за кого? А вообще это ужасно, девочки. Ведь Миртл на вид не больше четырнадцати. Так рано умереть… Что только с ней случилось?
– Повесилась в туалете от несчастной любви, - Марлин принялась красить ресницы.
– Ты не шути, - мрачно осадила её Мери.
– Я слышала, убили её, Миртл вашу. Так что не смешно.
– Убили?
– ужаснулась Лили. Перед глазами всплыло лицо миссис Файерс в гробу, потом коридор Хогвартса и покрытые простыней носилки.
– За что убили? Кому она помешала?
На это девчонки ничего ответить не смогли.
Неприятности, пережитые Гестер по милости хаффлпаффок и Миртл, вскоре окупились радостным для нее известием: завидный жених Энтони Гринграсс, которого так и не заполучила ставшая уже легендарной Эльза Смит, достался ей. Обоим пришли письма о том, что семейства Гринграсс и Хорнби заключили помолвку между детьми. На Энтони известие не повлияло, разве что он стал чуть более раздражительным, зато Гестер чуть не лопалась от гордости. Она принялась контролировать каждый шаг Энтони, ревновала его к Летиции, с которой он патрулировал коридоры, и к любой первокурснице, с которой он заговаривал по долгу службы. Она требовала ухаживаний и подарков, а добившись первого приглашения в Хогсмид, немедленно объявила себя первой красавицей и королевой Слизерина. Спорить с ней осмеливались немногие, но одна девица смириться с победой Гестер никак не могла.
Девицу эту звали Стелла Булстроуд. Была она невысокого роста, очень плотная, с маленькими глазками и грубыми черными волосами. Твердо усвоив, что Булстроуды - не последний род среди “священных двадцати восьми”, с первого курса она требовала уважения к себе, в случае чего в письмах жалуясь родителям на недостойное обхождение. Обладая характером довольно активным и властным, Стелла смогла сколотить небольшую компанию подружек, в основном младше и беднее себя, но основное внимание все-таки приковывала не она: сначала ей мешала Эльза Смит, а теперь вот - Гестер Хорнби. И если с Эльзой тягаться было бесполезно и страшно, то Гестер, при склочном характере, особенной угрозы вроде бы не представляла. Стелла стала громко рассуждать в гостиной и в спальне, что не входящие в список “священных двадцати восьми” (а Хорнби таки не входили) должны быть счастливы, что их вообще допустили на Слизерин, а не оставили с грязнокровками. Она старалась толкнуть Гестер при входе в Большой зал или подставить подножку на лестнице. В ответ Гестер приказывала подручным (она не маралась сама) подбрасывать Стелле слизняков в туфли, по ночам мазать ей волосы джемом, а на уроках красочно и громко описывала, как повезет домой трофей - “шкуру жирной коровы Стеллы”. “Фрейлины” Хорнби, высокая тоненькая Аделина Макс, похожая на призрака, и юркая востроносая Муфалда Трип, также чуть не до драки враждовали с подругами Булстроуд - напоминающей мопса Имельдой Пак и длиннолицей четверокурсницей Эллой Крэбб.
Наблюдая
Впрочем, Лиззи также вела себя небезупречно. Обходя коридоры по вечерам, Лили заставала, как кто-нибудь из мальчиков тискает хорошенькую хаффлпаффку в нише, причем мальчики каждый раз были разные. По праву старосты Лили снимала с Хаффлпаффа баллы, водила нарушителей то к профессору Спраут, то к профессору Макгонагалл. Лиззи краснела, не поднимала глаз, но снова и снова принималась за старое.
И все-таки ничьи выходки и ничьи рассказы не могли отвлечь Лили от мысли о том, что ночью Джеймс опять пойдет на свидание к Пенни.
Дошло дело и до декабря. Под потолком Большого Зала закружились белые мошки. Первый день зимы начался с совершенно неожиданной и неуместной новости, объявленной Дамблдором после завтрака.
– Как вы знаете, - начал директор негромко, но все, кто был в Зале, мгновенно обернулись к нему.
– Как вы знаете, весной 1945 года был побежден Гриндевальд. К сожалению, в силу различных обстоятельств, - Дамблдор лукаво покосился в сторону Макгонагалл, и она приняла безмерно строгий вид, - мы не смогли вовремя отметить годовщину этого события. Однако, как мне кажется, не нужно точности в датах, чтобы чтить память героев, сражавшихся с ним, многие из которых были не старше вас. Поэтому в этом месяце после экзаменов мы проведем Рождественский бал в честь победы над Гриндевальдом и в честь вашей прекрасной, неповторимой юности, друзья.
Мальчики в большинстве своем встретили новость сдержанными улыбками. Только Питер Петтигрю расстроенно забормотал, что ему нечего надеть и танцевать он не умеет. Зато Нелли и Джуди завизжали от восторга и кинулись обниматься, Марлин очень выжидающе посмотрела на Сириуса, и за другими столами девичьи лица все ярче расцветали счастьем. А Лили не радовалась. Она мечтала когда-то танцевать с Джеймсом, но ведь он не пригласит её. Он пригласит Пенни.
========== Глава 42. Бал ==========
Декабрь проходил в неприятной атмосфере всеобщего волнения по пустяковому поводу. Собственно, в другое время Лили, возможно, повод пустяковым бы не сочла и охотно приняла бы участие в предпраздничной радостной суете (из-за которой, к неудовольствию Макгонагалл, ученики совсем позабыли о занятиях). Сейчас же, едва она слышала очередной девичий щебет о том, кто кого пригласил на бал или какое лучше надеть платье, испытывала сильнейшее желание снять с факультета легкомысленной девицы кучу баллов. Сама Лили, естественно, ни на какой бал идти не собиралась. Что там может быть интересного? Джеймс будет танцевать с Пенни-Черри… Может быть, вальс, или, что хуже - танго. На спаренных с Хаффлпаффом занятиях, когда Джеймс, сидя всего через три парты, украдкой обнимал за талию Пенни и что-то шептал ей на ушко, Лили давилась слезами, иногда смахивая влагу с глаз, чтобы не закапать пергамент.
И вот, когда она сообщила уже всем подругам, что на бал не пойдет, явилась судьба в скромном облике Ремуса Люпина и распорядилась по-своему. Патрулируя с Лили коридоры Хогвартса, Люпин, всего пару раз заикнувшись и почти не покраснев, попросил, как он выразился, “оказать ему честь” и пойти на праздник с ним. Даже поклонился слегка. Отказать ему было неловко - и Лили согласилась. А все оставшееся время мысленно ругала себя: и за то, что теперь придется-таки смотреть на Джеймса с Пенни, и за то, что навязалась Люпину, а сама-то и танцует кое-как, и платья-то праздничного у нее нет. Парадные туфли - белые лодочки - были, а о бальном платье ни она, ни её родители, разумеется, не подумали: все эти годы в нем не было нужды.