Двадцать один год
Шрифт:
– А белье-то зачем, Марлин?
Маккиннон упала головой в подушку, глухо прыснула и заболтала ногами. Лили долго недоумевала, но все-таки подчинилась. Приготовления ей понравились, и свидания с Джеймсом она ждала нетерпеливо. В Большом зале устраивалась всеобщая вечеринка, но толкаться среди слизеринцев и рейвенкловцев не хотелось.
На свидания Лили не опаздывала: подобное мелочное кокетство её возмущало и раздражало. Джеймс тоже появился точно в срок: влажные лохмы, маггловские джинсы, гавайская рубашка. Коротко прижав Лили, скользнув руками по широкому поясу её крепдешинового изумрудного платья,
– Что ты делаешь? – едва успела спросить Лили и обомлела. Стена разверзлась, и показался проход в длинный, в синеватом свечении коридор. Джеймс легко поднял её на руки, понес. Коридор привел их в уютную комнатку с камином, софой в мягких подушках, застеленную нежным зеленым покрывалом, и низким столиком, заставленным вазочками со сладостями и фруктами. Близко к софе стояла бутылка темно-вишневого вина и два бокала.
Только теперь Лили поняла, что должно сегодня произойти. Вот к чему клонила Марлин. Наверняка она сюда же приходила с Сириусом. В первый момент стало страшно до истерики, до холодного комка в животе и трясущихся колен. Потом наступило оцепенение: она позволила положить себя на софу, покорно наблюдала, как Джеймс открывает бутылку и разливает вино по бокалам. Он протянул ей один:
– Твое здоровье, Лили! Эй, ты чего?
Она медлила принять вино из его рук. Так, наверное, чувствует себя человек, готовый навсегда покинуть родные места; так оглядывается эмигрант, когда поезд уносит его из страны. Лили уже поняла всем нутром, что не будет противиться, и более того – ей именно этого хочется всякий раз, когда она слышит его голос. Но странно, что завтра она уже не сможет назвать себя девушкой, да и потом - она даже не знает, а как, собственно, произойдет то самое, чего хочется им обоим.
Лили пригубила бокал, откусила превосходной пастилы. Она полулежала на софе, раскинувшись на подушках, Джеймс примостился с краешку. Взяв из вазочки виноградную кисть, он поднес её девушке.
– Возьми, Лил! Виноград без косточек – удовольствие без неприятностей.
Она оторвала пару упругих, круглых, золотистых ягодок и забросила в рот. Надкусила. По языку разлилась необыкновенная, томительная сладость. «Любовь – виноград без косточек, - точно зашептал ей кто-то на ухо. – Удовольствие без неприятностей. Сорви же ягодку».
Джеймс легко и небрежно расстегнул ей платье на груди. Его большая смуглая ладонь блуждала по лилейно-белой коже, и Лили била сладостная дрожь. Потом он стал гладить ей ноги – и она даже не заметила, как черные лодочки очутились на полу. Джеймс снял очки, длинные его ресницы были полуопущены, и худое лицо в полумраке казалось трагическим. Лили не могла спокойно видеть его боль: она сама потянулась к нему, сумбурно лаская дрожащими пальцами.
Уже раздетая, она нисколько не чувствовала холода, касавшегося хрупких нагих плеч и спины. Она смутно помнила, что должно стать больно, но боли не почувствовала: наверное, у магов есть средства на такой случай. И не от страсти она дрожала уже, а от небывалой нежности к Джеймсу, ставшему теперь частью её плоти, частью её сердца. Только теперь она осознала, как беззащитен он, отдавшийся ей, нагой и усталый, и мучило желание укрыть его от всего света. Джеймс уснул первый, а Лили, прежде чем к нему прижаться, набросала поверх них одежду. Вдруг все же станет холодно.
«Любовь – виноград без косточек, - повторила она себе, прижимаясь
Где-то в этот час горели свечи в тыквах, детишки, наряженные нечистью, носились по улицам, а кто-то, наверное, шел на недоброе дело. Интересно, а как отмечают Хэллоуин Пожиратели? А их главарь? Им-то и наряжаться не надо, они и есть нечисть во плоти. «Хэллоуин будет теперь моим любимым праздником».
Рядом с ней не было нечисти. Рядом с ней спал утомленный вином и ласками Джеймс, а она тихонько гладила его литое смуглое тело с упругим рельефом мышц. Получив наконец её всю, полностью, был ли он так же счастлив, как она – получив его? Это и не важно. Главное – её чувство, главное, что никогда прежде ей не хотелось так отдавать, как хочется теперь.
========== Глава 48. Годрикова Впадина ==========
В главе использованы образы и сюжеты фанфика “Темный Лорд” (автор Korell). Согласие автора получено.
Лили плохо запомнила недели после Хэллоуина: страсть заливала их и туманила сознание. Они с Джеймсом, едва завидев друг друга, искали место, чтобы уединиться – увы, это не всегда удавалось. Часто они не могли утерпеть до Выручай-комнаты, ныряли в первый попавшийся класс. Конфузы случались частенько.
Однажды, завалившись в ванную старост (Джеймс предложил искупаться вместе), они наткнулись на уже купавшихся там и, разумеется, не одетых Энтони Гринграсса и Электру Мелифлуа. Некоторое время парочки молча стояли, воззрившись друг на друга. Энтони, заслонив собой Электру, невозмутимо поздоровался. Джеймса разобрал кашель, и Лили, заливаясь краской и непроизвольно хихикая, утянула его за дверь.
В другой раз, когда они, уже умаявшись, развалились прямо на полу в классе, вдруг открылась дверь и вошел не кто иной, как Северус. Очевидно, он хотел позаниматься, а Поттер в порыве желания не озаботился Коллокорпусом.
Лили поначалу Северуса не увидела, только услышала, как Джеймс внезапно громко и зло хмыкнул, и обернулась посмотреть, в чем дело. Снейп застыл в дверях, и обычно-то бескровное лицо его посинело. Взгляд стал стеклянным, будто он ослеп. Северус попятился, будто бессознательно навалился на дверь и, как автомат, вышел прочь. Джеймс, фыркнув, сильно сжал плечи Лили. Ей вдруг ком подкатил к горлу: жалко стало Сева; в конце концов, она просто позабыла о нем думать, и ей в голову не пришло, что он их может застать. Вечером она невольно за ужином искала его глазами и успокоилась, только увидев, что он, как обычно, угрюмо сидит за столом, вяло ковыряется вилкой в картофеле и о чем-то говорит с Регулусом и Летицией. «Неужто обсуждает нас с Джеймсом? – мелькнула у Лили озорная мысль. – Хотя нет, этого он делать не будет».
У Регулуса Блэка, к слову, не все было ладно. Стелла Булстроуд, его невеста, обиженная невниманием, кипела от ревности к Летиции. Джуди Браун передала гриффиндорцам один их разговор во время традиционно спаренного у Гриффиндора и Слизерина зельеварения. По её словам, Стелла нарочно подсела к Блэку поближе, почти оттеснив его от котла массивным телом.
– Ты все болтаешь со своей итальяшкой, - она обиженно сопела. – А со мной за неделю двух слов не сказал.
– Мне с тобой неинтересно. Если бы ты хоть немного интересовалась политикой, наукой или историей, я говорил бы с тобой, а не с ней.