Дважды Меченный
Шрифт:
– А что за бои такие? – подвинувшись на скамье, чтобы дать место подошедшему Каспию, задал Артем очередной вопрос. – И чем они отличаются от обычных схваток на арене?
– Ну хотя бы тем, – пояснил Бартук, – что в таких поединках никто не даст тебе второго шанса. На обычной арене, если ты был повержен, но проявил себя как умелый и бесстрашный воин, твою жизнь могут сохранить. На боях во славу повелителя мертвых большой палец распорядителя всегда смотрит вниз. Здесь нет никаких правил. Любая подлость только еще больше распаляет совершенно озверевших от запаха чужой крови веспийских плебеев, ибо ни один уважающий себя патриций не запачкает свой взор таким отвратительным
– На что тут ставить-то? – потянувшись, хрустнул суставами Каспий. – Ведь всем заранее известно, кто из гладиаторов должен умереть.
– Ставят не на смерть гладиатора, а на количество схваток, в которых он сможет продержаться. Рекордом пока является десять поединков подряд. Думаю, нас с тобой ожидает именно такая участь. Не сразу, конечно, сначала Нумерий вдоволь наиграется с нами, попутно набив мошну золотом. Хотя в данном случае я его понимаю. Если бы мне так располосовали шею собственные рабы, я тоже сделал бы все необходимое, чтобы показать на их примере, насколько это опасное преступление.
– А у тебя что, тоже были рабы? – не удержался от восклицания Артем.
– Конечно, были. А что тут такого? – пожал плечами узкоглазый.
– И тебе не жалко их? Теперь, когда ты сам стал одним из них?
– Понимаешь, – Бартук на секунду замялся, – наши шаманы утверждают, что рабом просто так не становятся. Для этого нужно очень сильно разгневать богов. Причины недовольства могут быть самые разные – от излишней беспечности до простой глупости. Очевидно одно – если ты раб, значит, боги по какой-то причине отвернулись от тебя. И пока не поймешь, почему это произошло, ты будешь им оставаться. Слабый может стать сильнее, глупый – научиться думать, ленивый – познать труд. И лишь покойник не может ничего. Вот и выходит, что пока я еще жив – не все потеряно.
– Значит, ты считаешь, – подытожил Артем, – что быть рабом стыдно? Вроде как перед богами провинился? Получается, самому держать рабов – вполне нормально, ибо ошейник на них надел не ты, а боги. А боги – они такие, когда захотят, тогда и снимут. Интересная, однако, теория.
– Ну, не знаю, – в свою очередь почесал затылок Каспий. – Лично я считаю, что, если боги допустили твое пленение, значит, это слабые боги. Мой народ верит только в богов-победителей. Поэтому сейчас я поклоняюсь неистовому Урику. Он единственный пришедшийся мне по нраву среди всего веспийского сонма.
– Так тебя же недавно снова пленили легионеры, – усомнился в словах друга Арторианин. – Почему Урик не спас тогда твою черную шкуру?
– Так все верно. – От волнения гигант повысил голос. – Они поклоняются Урику с самого рождения. Вот он и помогает им больше, чем мне. И вообще, во что хочу, в то и верю!
– Тише, тише, дружище. – Бартук положил руку на плечо разбушевавшегося Каспия. – Можешь верить во что угодно, лишь бы эта вера не мешала нашей дружбе. Кстати, Арт, а ты сам-то кому возносишь молитвы?
– Я вроде как христианин, – неожиданный вопрос заставил молодого человека ненадолго задуматься, – вот только к Христу ни разу еще не обращался. В наших краях с религией вообще туго. Одни вроде молятся, но, похоже, ни капельки не верят, другие – упертые атеисты, только их деяния можно ставить в пример любому священнику.
– Это где же такие края? – навострил уши Арторианин.
– Отсюда не видать, – махнул рукой Артем. – А зовутся, – юноша чуть помедлил, – зовутся они Русью. Только вот я не уверен, что это божественный промысел забросил меня сюда. Гневается Господь или пытается в который раз чему-нибудь научить? Без пол-литра не разберешь. Пожалуй, хватит об этом. – Он мотнул головой. – Вон, наставник идет, легок на помине.
– Умеешь ты подбирать себе компанию, Арт, – скривился Тарбиш. Обнаженный по пояс, он поражал воображение количеством шрамов, густой сетью покрывавших поджарое мускулистое тело. Самый длинный рубец шел от пупка к правой груди. – Из всего лудуса ты умудрился связаться с двумя главными кандидатами в покойники. Надеюсь, они хотя бы попытались объяснить, в чем твоя ошибка?
Взглянув на помрачневшего после жестоких слов наставника Каспия и слегка подмигнув товарищу, молодой человек беспечно махнул рукой:
– Все там когда-нибудь будем. Или, уважаемый наставник, вы хотите жить вечно?
– Я встречался со смертью не одну тысячу раз, чтобы вздрагивать при виде ее объятий, – надулся арторианец. – Однако я пришел вовсе не для того, чтобы попусту читать тебе нотации.
– Слушаю, наставник.
– Я хочу тренировать тебя отдельно от остальных гладиаторов. Почему? Да потому что ясно вижу в тебе задатки будущего чемпиона Апорийских игр. Ну, что скажешь?
Видя скептическую усмешку юноши, Тарбиш счел нужным пояснить:
– Ты, похоже, решил, что все дело в метках Ланы? Так и есть. Но не только в них. Главное, что при всех своих неоспоримых достоинствах ты на самом деле не умеешь ровным счетом ничего. В любом королевстве ребенку дают в руки меч раньше, чем он научится ходить. Даже обычные крестьяне и простые ремесленники могут при случае постоять за себя. Вот только настоящие мастера поединка встречаются чрезвычайно редко. Поэтому большинство гладиаторов не могут выдержать на арене дольше полугода, а среди остальных искусных фехтовальщиков наберется, пожалуй, человек десять – двадцать на всю империю. – Наставник гордо выпрямился. – И одним из таких фехтовальщиков являюсь я. Впервые ступив на пропитанный потом и кровью песок арены тридцать лет назад, я покинул ее не так давно. Покинул искалеченным, – он указал на свой располосованный живот, – но так и не побежденным. Сам Гней Великий признал тогда мое право на свободу.
– А это? – Артем кивнул на серебряный ошейник, плотно обхвативший шею воина.
– Это я решил оставить, когда сенатор предложил мне стать наставником в его лудусе. Я волен в любой момент покинуть школу, да только зачем? Ведь я родился и вырос в этих каменных стенах, впитав с молоком матери дух битвы, царящей повсюду. Я не умею ни сеять, ни строить. Я умею только убивать. Красиво убивать. А если так, то нет никакого смысла менять одно насиженное место на другое такое же. – Тарбиш мотнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. – Но я еще не ответил на твой вопрос. Зная, на что действительно способен, я тем не менее никогда не раскрывал ученикам всех секретов своего мастерства. Ты спросишь почему? Да потому, что все они приходили ко мне уже обученные азам боя. Причем эти азы, во многом вредные и неправильные, за несколько лет успевали пустить глубокие корни в их сознание. А я всегда говорил, что не смогу до конца исправить допущенные в самые первые годы обучения ошибки. Ты же, Арт, являешься, как бы тебе сказать… Являешься пустым сосудом, который я хочу наполнить своим чистым искусством, свободным от всяких примесей. Искусством, которое поможет тебе встать на одну ступеньку с такими прославленными бойцами, как Гай Антоний Смирный.