Две стороны неба
Шрифт:
– Истина для первоклашек, - сказал Анджей.
– Конечно, тогда вершились грандиозные дела, но разве наши дела менее грандиозны? Разве люди того века могли мечтать об укрощении землетрясений и управлении погодой? Разве мог кто-то тогда предложить план полной автоматизации производства? Мы ведь уже многое сделали, а сделаем еще больше!
– Ну, положим, не мы сделали, - вставил Пашка.
– Нет, именно мы. Не ты, не я, а все люди!
Инна поднялась, прижала руки к груди.
– Да не надо так много красивых слов! Ребята, девочки, мы ведь и так все это прекрасно понимаем. О чем же спор?
– А о том, что некоторые считают, что раньше было лучше, - сказала Рената.
– В добрые старые времена. Каждое время интересно по-своему и надо не вздыхать о прошедших романтических веках, а пошире открыть глаза и посмотреть вокруг.
– А кто спорит?
– спросил Альберто.
– Для любого поколения найдется достаточно трудных и нужных дел.
Роберт никак но мог избавиться от ощущения, что весь этот спор (спор в общем-то ни о чем), затеяли только ради Катьки.
– Вот и родили истину!
– подытожил Пашка.
Наставница Анна внезапно спросила:
– А ты как считаешь, Роберт?
Роберт растерянно посмотрел на нее. Он не ожидал вопроса.
"Что я им скажу?
– думал он, опустив голову.
– Что я им скажу, если борьба в моем понимании всегда была борьбой против коммунистов и никакого другого значения это слово не имело?"
Он принял решение. И поднял голову.
– Мне всегда твердили, - глухо начал он, глядя на Катьку Мухину, все так же неподвижно сидевшую напротив, -всегда, с детства, что борьба против землян - главная цель нашей жизни. Так думали мы все. Так думают оставшиеся.
Роберт помолчал, собираясь с мыслями. Вокруг было очень тихо, словно он стоял один в глубине ночного леса.
– Если человеку изо дня в день говорить, что небо черное, а не голубое, а трава красная, а не зеленая... и не давать возможности увидеть это самое небо и эту траву... Ведь он поверит, что так и есть на самом деле. А если постоянно внушают, что ты изгнанник... Что виноваты в этом земляне... Ведь тогда возненавидишь их... Все силы отдашь борьбе с ними!
Роберт говорил медленно, с трудом, и, не отрываясь, смотрел на Катьку. Она тоже смотрела на него. Не в пустоту перед собой, а на него. Губы ее подрагивали.
– В каждом землянине видишь врага, только врага! Врага, которому нужно перегрызть горло, чтобы хоть как-то отомстить за свои страдания... У меня была персональная каморка... Примерно такой же величины, как Эльзина конура. И еще у меня были длинные коридоры с синими огнями и я мог бродить по ним сколько угодно. В коридорах иногда попадались очень интересные люди - полоумная Лиз, пьяный Арчи Антоневич, нудный проповедник О'Рэйли, который призывал объединиться для борьбы... И другие... Еще я мог пойти в бар. Это такое место, где весело проводили время... Напивались и устраивали небольшие потасовки или стреляли. Да, я твердо знал, что надо бороться. И так же твердо я знал, что борьба будет не на жизнь, а на смерть, потому что, если попадусь - пощады не будет. Допросы, пытки - и смерть...
– Ой!
– воскликнул кто-то из девчонок.
– Да! Я не хотел попадаться живым, потому что... потому что боялся пыток... И только оказавшись здесь, я начал понимать, что с борьбой ничего не получится...
– Потому что ты не победишь?
– звенящим голосом спросил Пашка.
– Нет. Потому что она... бессмысленна... Но другие-то ненавидят вас, потому что знают: небо черное, а трава красная... Ненавидят, Катя...
Катька вздрогнула, но ничего не сказала.
– Но не все же, Роберт!
– тихо спросила наставница Анна. Даже не спросила, а произнесла утвердительно, потому что знала о Гедде.
– Не все. Встречаются нетипичные экземпляры. Но это большая редкость.
– А дети? Там ведь тоже есть дети, - сказала наставница.
– Так в чем же они виноваты? Почему они обречены на существование в каморках меньше Эльзиной конуры? Как ты допускаешь такое?
Роберт почувствовал на себе анимательные взгляды ребят, болезненно скривился и вздохнул. Ничего он им не ответит. Все-таки начали разворачивать ежа!
– А что вы предлагаете?
– настороженно спросил он.
– Что я могу сделать?
– Да спасти же всех!
– закричал Пашка.
– А потом?
– Что "потом"?
– Что они будут здесь делать?
Рената подбежала к нему, схватила за рукав.
– А что здесь делают те, что вернулись раньше? Ребята, вы видали уникума? Да как тебе не стыдно! Почему ты решаешь за других? Знаешь, кто ты? Э-го-ист!
– Рената негодующе ткнула его в грудь маленьким кулачком. Эгоист! Динозавр! Сам выбрался, а до других дела нет!
Роберт вскочил, беспомощно огляделся.
– Да что вы от меня хотите?
– Ты обязан спасти других, - спокойно сказал Христо.
– 3ачем?
– крикнул Роберт.
– Я еще раз спрашиваю: что они здесь будут делать?
Наставница Анна тоже встала.
– Думаю, тебе полезно будет встретиться с теми, кто вернулся раньше.
Это было просто удивительно: наставница словно читала его мысли! Только встретиться надо не с незнакомцами, а с тем, кого хорошо знал.
– Согласен, -покорно сказал Роберт и сел.
– А ты, Рената, не обзывайся, пожалуйста. Был у нас один динозавр...
Ночью он долго не мог уснуть. Лежал и смотрел в окно, и было ему и тревожно, и уютно. Звезды перемигивались в глубине черной небесной чаши, рассыпались в разные стороны, сбегались в светлые стайки. Где-то там плыл вдали от Солнца холодный астероид, плыл в толчее угловатых глыб сквозь пустоту, настороженный, затихший - каменная оболочка, под которой скрывались боль и отчаяние.
И представилось Роберту, что Гедда и Софи, взявшись за руки, стоят в тишине обсерватории и смотрят в черную пустоту, пытаясь отыскать голубую звезду, такую далекую, что как ни смотри - не увидишь луга и реки, дубовую рощу и девочку, которая собирает чернику, не боясь заблудиться в лесу. Гедда и Софи стояли, вглядываясь в пустоту, и в их глазах была надежда.